— Бродячий народ? Думаю, что это не так. Ведь моя мать пыталась поддерживать связь. Написала несколько писем.
Ларри аккуратно сложил в коробочку и все остальное:
— Да, бедняжка пыталась… Так откуда вы узнали, кто приезжал сюда, и как вы догадались о судьбе Лилиас? Вы даже знали, как меня зовут. — Он рассмеялся. — И даже заставили меня предположить, что бабушка все-таки поделилась с тобой новостями. Она обещала, что оставит нам возможность обо всем тебе рассказать, но я уже думаю, что ей не хватило терпения и что она таки добралась до телефона.
— Что? Что вы сказали?
Смысл этих спокойных слов, что скользили мимо меня с той же медлительной манерностью, наконец дошел до моего сознания и заставил меня подскочить:
— Бабушка? О чем вы? Откуда бабушке знать обо всем? Я с ней не связывалась. Какую такую возможность она вам оставила?
— Вот эту самую. Мы сейчас прямо из Шотландии, куда уехали в начале недели.
— Шотландия? — тупо повторила я. — Вы что, были в Стратбеге?
— Совершенно верно. Когда мы уезжали отсюда в понедельник вечером, считая, что миссис Велланд умерла, а тетя Бетси не озаботилась даже известить Лилиас об этом, твоя мать была настолько вне себя, что решила ехать прямиком в Шотландию и разобраться, как мы полагали, с тетей Бетси и выяснить, что стало с тобой.
— Понятно… — я сделала глубокий вдох. — Да, я поняла.
Я взглянула на него: богатого, «уважаемого джентльмена», мужа Лилиас, и второй раз поймала себя на том, что улыбаюсь. В таком состоянии моя бедная мама встретилась бы лицом к лицу и с дюжиной теток Бетси, и это легко бы ей удалось, когда рядом такой Ларри:
— Какая жалость, что она не сделала этого много раньше!
— Конечно. Бедняжка Лил. Всю дорогу, пока мы ехали на север, она повторяла то, что хотела высказать, словно заново переживая все эти годы… Она сама тебе обо всем расскажет, а сейчас это все неважно, слава Богу, потому что когда мы туда приехали, то нашли твою бабушку живой, здоровой и не верящей своим глазам и ушам.
Ларри взмахнул рукой:
— Сама можешь вообразить.
— Не уверена, что могу.
— Ладно-ладно! Что ж, я предоставил их друг другу. Я довольно близко узнал кусочек Шотландии за все те часы, пока гулял там, ожидая, чтобы женщины наговорились. Милый край, но слишком тихий, верно? И, конечно, — в ответ на какой-то вопросительный звук, сорвавшийся с моих губ, — твоя бабушка чувствует себя прекрасно, шлет свой привет и хочет, чтоб ты приехала вместе с нами к ней на север как можно скорее.
Я не ответила. Я вдруг обнаружила, что уже сижу — прямо-таки рухнула на один из уцелевших стульев и закрыла лицо руками, словно могла, сдавив виски, утишить водоворот мыслей и чувств. Как прохлада, нахлынули облегчение и осознание того, что за бабушку можно не беспокоиться: она все знала, она счастлива и, по словам Ларри, снова здорова. Хорошо хоть что-то распуталось, с прочим не так трудно будет справиться. Оставались только наши с Лилиас проблемы. Ко мне наконец вернулся голос:
— Великолепно. Я… Спасибо вам за все, что вы сделали, Ларри. Это, наверное, было великолепно.
Он мягко ответил:
— Прямо как в фильме. Но, полагаю, Лилиас захочет сама досказать остальное. Это, может, и будет великолепно, но наверняка нелегко. Ты в порядке?
— Да.
Ларри подошел к двери и отворил ее:
— Мне показалось, я слышу голоса — да, я не ошибся. Там возле машины приятный молодой человек беседует с Лилиас. Я слышу, как она смеется. Ей, должно быть, лучше.
— Это Дэйви Паскоу. Я как раз подумала, что он мог зайти. Это сын…
— Я знаю, кто он. Что ж, чудесно. Лед почти сломан, верно?
Ларри ласково взглянул на меня, остановившись в дверях:
— Да и способностей к «фигурному катанию» вам не занимать, если что. Может, мы с Дэйви побеседуем и погуляем некоторое время на свежем воздухе, а Лилиас придет сюда?
Ларри помедлил, вероятно, пересказывая ей наш разговор, затем он тактично остался с Дэйви у машины, а Лилиас пошла по тропинке одна.
Я поднялась. Я даже не пыталась придумать, что мне говорить. У нашей встречи не было прецедентов, разве что, вероятно, в каком-нибудь средневековом романе. Я оперлась обеими ладонями о стол, пока она шла к дому и, остановившись, застыла на пороге.
Лилиас было сорок один или сорок два года, и стройная девушка с фотографий теперь пополнела, но я все равно бы узнала ее — по-прежнему одну из самых красивых женщин, каких я когда-либо видела. Но теперь на живую прелесть, запечатленную на фотографиях, и неуловимое нежное обаяние, которое хранила моя память, наложились ощущение уверенности и глянец американской жизни. Уравновешенная и спокойная, Лилиас была прекрасна даже в слабом свете полупустой кухни, хотя пока она медлила на пороге, уверенность ее казалась несколько хрупкой.
Мать смотрела на меня так, как смотрел Ларри, потом мы улыбнулись друг другу, и на глазах у нее показались слезы:
— Ох, малышка… — Слова и акцент были определенно американскими, но нежный голос остался прежним, и я вдруг необычайно отчетливо вспомнила, как появляется и исчезает на ее щеке очаровательная ямочка. Вспомнила я и слезы, которые увлажнили мое лицо, когда в ту ночь она целовала меня на прощание.
— Я… Я думала, что ты умерла, — выговорила я.
Снова ямочка, и Лилиас поспешно прижала ладонь к глазам:
— Проклятие, я так счастлива, — сказала она. — Я не плачу. Что ж, я не умерла, даже не думала, но с тобой, с тобой могло случиться все, что угодно, и с мамой тоже. Господи боже мой, теперь мы должны броситься друг другу в объятия, но оставим это на потом, пока не познакомимся поближе, ладно? Просто скажи «привет».
Лилиас вошла в комнату, по-прежнему не сводя с меня глаз:
— Он сказал, что ты красавица. Да так оно и есть.
Ее короткий смешок тоже пришел из прошлого:
— Однако, добавил Ларри, с матерью ей не сравниться — как тебе это понравится?
— Я этого и ожидала, — сказала я, улыбаясь в ответ. Ее простое обхождение облегчило мне дело. — Трудно понять, что надо говорить, так ведь? Это было такое потрясение, все произошло так внезапно, прямо как… Я тоже счастлива, но просто не совсем понимаю, что сказать. Разве что… Мне ужасно жаль, что мы потеряли тебя и потеряли все эти годы, но это не наша с бабушкой вина.
— Неужто я не догадываюсь! Не тревожься, Кэйти, милая, мы с мамой разобрались со всем, что натворила старая ведьма, а сейчас Дэйви рассказывал мне, как вы сами обо всем узнали из моих писем, которые нашли в ее комнате, — Взгляд искоса. — Полагаю, ты их прочитала?
