Он резко позвонил. Явившийся камердинер явно удивился, услышав, какую одежду следует подать.
— Где барыня? — спросил князь, погружая пальцы в таз для умывания.
— Уже с утра изволили отбыть с визитами, — последовал ответ.
— То-то в доме так тихо, — хмыкнул Евгений. Слуга почтительно промолчал.
С удовольствием откушав кофею, Евгений отправился в Юсуповский сад, где каждый год на забаву петербургской публике заливали каток. День разгорался, солнце даже слепило глаза, отражаясь от блестящего льда. Князь вдыхал морозный воздух через складки мягкого шарфа, завернутого живописным узлом на его шее. Гуляющих на катке было много. Щеголеватые офицеры, щебечущие курсистки, студенты, разночинный люд. Мимо князя пролетали и пробегали, слышался смех, шум падений, скрип коньков, музыка.
— Ба! Глазам не верю! Верховский, вы ли это? — неожиданно раздалось над ухом.
Князь вздрогнул и обернулся с вымученной улыбкой. Общение с кем бы то ни было не входило сейчас в его планы. Рядом с собой он обнаружил одного из знакомцев, коих у человека светского пруд пруди. Произошел обмен традиционными любезностями, и разговор вскоре иссяк. Помолчали, собеседник уже собирался откланяться, как вдруг Евгения словно ударило электрическим током. Невдалеке он увидел двух молодых дам, легко скользивших по льду. Одна из них была вылитая Надя. Евгений не сводил с них глаз. Не бывает двух столь похожих людей! То же лицо, только более взрослое, фигура, правда, чуть пополней. Нет, не может быть!
— Кого это вы там разглядываете, любезный друг?
— А вот те две особы, что прямо напротив нас?
— Полно, Евгений Кириллович? Не поверю, что вы не признали одну из них. Та, которая в беленькой шубке с муфтой, это же Ковалевская в девичестве, а ныне Роева.
— Вот как, — едва проговорил Евгений, не веря собственным глазам и ушам. — Стало быть, она здравствует и замужем.
— Очень даже здравствует! — засмеялся собеседник. — А ведь ходил слушок, что вы, дорогой князь, были причастны к таинственному недомоганию юной девицы.
— А, полно! — неопределенно махнул рукой Евгений. Придумать более убедительную отговорку в теперешнем состоянии он был не в силах. — Вы же знаете, чего только не говорят злые языки! Да, когда-то мы были знакомы. Так вы сказали, Роев ее муж? Кажется, я и его знал.
— Я тоже с ним знаком, по службе, знаете ли, встречались. Славный малый и далеко пойдет!
Евгений отчаянно пытался придать своему голосу и лицу безразличное выражение. Со скукой он выслушал о том, кто был рядом с госпожой Роевой, но если бы его попросили повторить, он бы не смог воспроизвести ни слова. Наконец, знакомый удалился, оставив Верховского в совершенном смятении.
Евгений неотступно следил взором за женщинами, пытаясь понять, есть ли при них мужья и можно ли как-нибудь приблизиться. А те, хохоча и оживленно беседуя, двинулись по кругу, и не успел Евгений сообразить, как прелестная парочка стремительно подлетела прямо к нему. Надя вздрогнула и помертвела лицом, но тотчас же взяла себя в руки. Подруга, как ей показалось, ничего не заметила. Князь хотел поклониться, но Роева посмотрела сквозь него и быстро увлекла свою спутницу прочь. Вскоре дамы удалились с катка, а Евгений в лихорадочном возбуждении еще долго метался по саду, не зная, что предпринять.
Кинуться вслед? Пытаться заговорить? Но она не одна, стало быть, надо искать дом и пытаться…Чего пытаться? Ведь она всем видом показала, что не признала его, не желает возобновлять знакомство. И не мудрено, ведь это он обобрал и бросил ее, одну, в тяжелейшем положении в чужом городе, обрек на гибель! Но Надя не умерла! Что за мистификация, к чему? Нет! Она должна дать ему возможность оправдаться! Пусть она принадлежит другому (хотя это немыслимо), но он должен доказать ей, что стал жертвой роковых обстоятельств и его вины в ее несчастьях нет!
Евгений, придя домой, заперся в кабинете. За дверью он слышал то шаги камердинера, то испуганный визг тетки, но не открыл, не вышел к обеду, не поехал в театр. Какой театр, если он сам стал героем мелодрамы! Мысли проносились одна безумней другой. Как добиться свидания? Как вернуть прежнее чувство? Ага! Вот ведь в чем дело! Она жива, и он по-прежнему безумно любит ее, жаждет ее, боготворит! Князь признался себе в этом, упал на диван и зарыдал от счастья и боли.
Надя не помнила, как добралась до дому. Внезапная слабость от пережитой встречи подкашивала ноги, лицо побелело. Подруга перепугалась.
— Наденька, голубушка, да что с тобой?
— Да видать мигрень разыгралась от свежего воздуха. Не беспокойся, со мной такое иногда бывает! — вяло отговаривалась Роева, усаживаясь в санки.
Ту же историю о внезапной головной боли она рассказала и дома. Поднялась к себе, легла и на другой день уже не встала. Прибежала Катерина Андреевна и принялась хлопотать вокруг. Уже к концу второго дня материнское чутье подсказало ей, что дело вовсе не в головной боли. Ковалевская навестила Надину приятельницу, с которой та была на катке, и приступила к обстоятельным расспросам.
— Не видала ли кого-нибудь, может, кто-то подходил, здоровался, просто промелькнул мимо?
— Вроде был незнакомый господин, смотрел как-то странно…
Катерина Андреевна после этого дознания вернулась домой с тяжелым предощущением беды, точно таким же, как в тот страшный день, когда Надя обманула ее, сославшись на боль в животе, и бежала с Верховским. Ковалевская пыталась вытянуть хоть что-нибудь из дочери, но тщетно. Мигрень и более ничего. А Владимир Иванович, со свойственной счастливым людям слепотой, не заметил ровным счетом ничего опасного в перемене настроения жены. Похандрит и пройдет! Теща не стала беспокоить его своими подозрениями, а вдруг и впрямь ничего не случилось?
То, чего Надя боялась более всего, и впрямь случилось. Они встретились! И так внезапно, и на людях! Господи, кто бы знал, какую боль она испытала, когда вдруг увидела это лицо, такое изменившееся, но такое незабвенное лицо! Она не разглядела его толком, взор помутился, в голове зашумело, ноги подкосились. Надя чуть не упала, вроде как споткнулась, оперлась о локоть подруги и поспешила в другую сторону. Он, не он? Но как переменился, как постарел! То, что Верховский признал ее, Надя не сомневалась. Ей даже показалось, будто он хотел поклониться. Что бы тогда ей пришлось делать? А теперь как поступить? Будет ли Евгений добиваться встречи и как ей себя вести с ним? Самый важный вопрос: что она испытывает теперь к Верховскому, ненависть, презрение? Или, быть может, еще где-то глубоко в душе остались осколки разбитого чувства? Поди разберись, если трясет, как в лихорадке, и мысли путаются!
