И без фокусов! — сжалился он.
Спустя пять минут она сжимала в руках телефон, лихорадочно перебирая контакты. Кому позвонить? Ведь не матери, в самом деле! Меньше всего ей хотелось ставить маму в известность. Димка вряд ли сумеет помочь. Ему сейчас самому нужна помощь! Подруга? Уж кто-кто, а Инка никогда не служила опорой. Выходило, что немому…
Буквы на экране заскользили вверх в алфавитном порядке. «М, Н, О, П…», — барабан замедлил свой ход и подсунул ей имя «Рогозин». Очередная их встреча должна была состояться завтрашним вечером. И Таня сочла своим долгом сказать, что планы её изменились.
Спустя три гудка раздалось удивлённое:
— Слушаю.
Она редко звонила ему сама, тем более в такой поздний час.
— Алло! Это Таня! — объяснила порывисто.
Присутствие в комнате посторонних смущало, но, кажется, им было всё равно.
— Татьяна? В чём дело? — проговорил голос в трубке.
— Мы не сможем увидеться завтра, — сказала она.
— Почему? — уточнил Рогозин. Согласно «договору», отменить встречу ей было позволено только при наличии весомых причин.
Она предвидела этот вопрос, и решила быть честной:
— Я в тюрьме.
Последовало молчание. В какой-то момент ей показалось, что на том конце провода пусто.
— Жаль, — наконец-то ответил Рогозин.
Этот короткий диалог лишь усилил чувство полной обречённости. Теперь Таня жалела, что свой единственный шанс на звонок истратила так бездарно.
Словно преступницу, её повели коридорами. Благо, что конвоир не стал надевать наручники. Таня шла, считая глазами квадратики плитки. Бывать в таких заведениях раньше ей не приходилось. Но было ясно, что контингент здесь своеобразный! Оставалось надеяться, что её разместят в «одиночке».
Надежды рухнули у двери общей камеры, в которой Таня по счёту оказалась шестой. Бледно-зелёный стены и тусклый свет, идущий извне, были призваны угнетать тех, кто попал сюда. Она выбрала место, поближе к решётке. Присела на край неудобной скамьи, всем своим видом давая понять, что долго здесь не задержится.
Сокамерницы никак не отреагировали на её появление. Желающих подраться среди них не нашлось. Никаких проституток в чулках и лесбиянок в наколках. Это были вполне человечные девушки! И оттого возникало ощущение, что это не клетка, а самый обычный плацкарт.
— Ты политическая? — обратилась к ней одна из сокамерниц.
Худи, в котором она «утонула» своей худощавой фигурой, было испачкано мелом.
— Я…, — Таня запнулась, — Я просто хотела себя защитить.
— Я тоже, — философски заметила девушка, и натянула капюшон на глаза.
— А я просто мимо гуляла! — рассмеялась её соседка, которая по виду вполне могла бы сойти за парня.
Двое других предпочли промолчать, а последняя вовсе спала, занимая собой половину скамьи. Таня закрыла глаза, и шум в голове стал терпимее. Она не знала, что делать и как вернуться домой. Возможно, ей нужен был адвокат, который во всём разберётся! Вот только где его взять?
— Прости, — прозвучал сбоку робкий, почти детский голос.
Таня повернулась. По правую руку от неё примостилась девушка. Вид у неё был растерянный. Она грызла губу так усердно, что та начала кровоточить.
— Прости, а ты не видела, там парень снаружи не ждёт? — пролепетала девчонка. И стало понятно, что этот вопрос она задаёт всем, кто приходит снаружи.
— Какой парень? — в недоумении бросила Таня.
Девушка стала терзать свой рукав. Она отщипывала катышки и бросала их на пол. Создавая тем самым иллюзию, что этот разговор не так уж и сильно волнует её.
— Ну, он такой… блондин в синей куртке, — услышала Таня.
Описание было пространным.
— Нет вроде, — пожала плечами она.
Девушка погрустнела, взгляд карие глаз опустел. И сочувствие к ней на мгновение затмило жалость к себе.
— Хотя…, — исправилась Таня, — Какой-то мелькал за углом. Я не успела его рассмотреть, извини.
Перемены, произошедшие за долю секунды, изменили внешность «попутчицы» в лучшую сторону. Она приободрилась и стала вполголоса объяснять, что «он всё-таки пришёл, а значит, всё было не зря». Что именно было, и кто такой «он», Таня знать не хотела. Ей хватило собственных испытаний! Она закрывала глаза и перед мысленным взором стояла Олеська, её испуганный взгляд. Тёть Нюра сказала, что «Танечка скоро вернётся». В том, что соседка её приютит, сомневаться не приходилось. Но вот надолго ли?
Голова тяжелела. Сокамерницы уже прекратили свою болтовню и выбирали места для ночёвки. Выбор был невелик! Таня решила сидеть, прислонившись к стене. Ложиться ей не хотелось. Мигрень всё равно не позволит заснуть. Она закрыла усталые веки, пытаясь представить себе, что шум в голове — это море. Приятное и спокойное! В какой-то момент ей действительно померещилось, что тело парит в невесомости…
Вдруг замок на двери громыхнул. Решётка открылась, и мужчина в форме окинул их лежбище взглядом. Девушки уставились на него: одна — с отвращением, другая — с надеждой. Таня не стала смотреть, ей хотелось скорее вернуться в безопасное царство «Морфея».
— Смирнова, на выход! — точно удар плетью, прозвучал грубый голос. И странная мысль промелькнула на фоне безумной усталости.
«Как же всё-таки хорошо, что я так и не успела сменить фамилию», — подумала Таня.
Леська сидела в плетёном «яйце». И выманить её оттуда не мог ни Танин уход, ни её наставления.
— Двери никому не открывай, поняла? — велела она, и убрала с кровати фломастеры. — Рисуй на столе! Сколько раз повторять?
Леська высунула нос из «яйца»:
— Ты сказала, что он не отмоется!
Таня вздохнула. Спустя пару недель пребывания здесь, сестрёнка разбила вдребезги половину тарелок, поцарапала стулом паркет, а еще сделала make-up девушке на фотообоях. Причём, не с целью напакостить, а исключительно из добрых побуждений. Таня всерьёз опасалась, что Рогозин выкатит счёт! Точнее, вычтет из её гонорара сумму ущерба. Теперь их встречи проходили на «нейтральной территории». А здесь, в квартире с огромной кроватью и ворсистым ковром, обитали они с Леськой.
— Нас пустили сюда погостить! — в который раз напомнила Таня.
Сестрёнка спряталась в «коконе». Оттуда вниз свесились босые ноги:
— А кто нас пустил?
— Один добрый дядя, — ответила Таня.
Леська задумалась:
— Дядь Гриша?
— Нет, — Таня поморщилась, вспоминая его усы.
Двоюродный брат отчима пару раз приезжал к ним. Они выбирались за город, на турбазу. Где мать непрерывно чистила рыбу, а Таня вынуждена была помогать ей. Дядь Гриша совал ей конфеты, вынимая их из кармана, как фокусник. Усы его шевелились, как будто живые! Они всегда были чем-то испачканы. И Таня морщилась, не желая его целовать. Даже в щёку.
— Дядь Вася? — предположила Олеська.
Таня фыркнула, вспоминая соседа. Он вечно дымил на площадке, сжимая окурок
