Макс по-прежнему молчал. Я почувствовала, что больше не могу говорить, что единственное, что я сейчас могу, — это заголосить так, как голосят бабы, когда видят покойника.
Не помню, сколько времени мы пролежали в полузабытьи. Я вообще ничего не помню… День перепутался с ночью… Я ощущала, как страшно лихорадит Макса. Странно, но теперь мне даже не хотелось есть. Не хотелось ни есть, ни пить, ни двигаться. Я все время думала о том, кто из нас умрет первым — я или Макс. Если умрет Макс, мне будет еще невыносимее от того, что я буду лежать рядом с трупом. Я не хотела, чтобы мы умерли один за другим. Я хотела, чтобы мы умерли одновременно.
Неожиданно я очнулась. Мне послышались голоса. Я открыла глаза. Если бы у меня были силы, я бы позвала на помощь… Если бы были силы…
— Петрович, я думаю, пора возвращаться, — услышала я. — У нас выпивка закончилась. Я предлагаю вернуться в охотничий домик, отдохнуть.
Мимо нас шли люди. Я знала, что дорога каждая минута, что у меня появился шанс на спасение. Нужна самая малость — громко закричать, привлечь внимание. Но как? Даже на это не осталось сил.
— Петрович, подожди, я к реке на секунду. Лицо сполосну.
Буквально через минуту мужчина оказался рядом со мной. Это был пожилой человек, одетый как охотник. Откуда только взялись силы! Я приподнялась и прошептала:
— Помогите!
Мужчина увидел меня и остановился.
— Мы летели на частном самолете. Он разбился. Мы не ели несколько дней. Мой спутник умирает. Нам нужна помощь…
Тут я потеряла сознание…
Очнулась я в охотничьем домике на деревянной кровати. На соседней лежал Макс. Он уже пришел в себя. Я удивилась тому, что мы живы.
— Эй, красавица, тебе необходимо хорошенько выпить и поесть, — сказал один из глазевших на нас мужчин и показал на столик.
Немного приподнявшись, я выпила полстакана водки и с жадностью засунула в рот огромный кусок хлеба с соленым огурцом. Макс последовал моему примеру, и спустя какое-то время мы почувствовали себя значительно лучше.
Мужчин, приехавших на охоту, было семеро, и конечно же ни один не признал во мне звезду. Да и как меня можно было узнать? От перелома переносицы страшно опухло лицо и отекли глаза.
Я была укутана в смоченную уксусом простыню. Ногу мне перебинтовали эластичным бинтом, ссадины намазали какой-то мазью, нога нуждалась в гипсе.
Макс полусидел, тоже закутанный в простыню, и буквально блестел от приятно пахнувшей мази. Один из мужчин достал какую-то жидкость и аккуратно вытер мне лицо.
— У тебя нос сломан, — озадаченно сказал он.
— Я знаю.
— И причем сильно. Смотри, как опухоль поползла.
Я кивнула и заплакала, потом начала рыдать.
— Эй, девушка, прекрати плакать! Самое страшное уже позади. Успокойся. — Мужчина растерянно посмотрел на своих товарищей и погладил меня по голове. — Давай, я тебе еще водки налью. Легче станет. Ты много не ешь, после голодовки для желудка очень вредно.
Я слегка успокоилась и опять выпила полстакана водки, закусив куском хлеба с красной икрой.
— Вот и правильно. Ешь икры побольше. Она силы дает. Утром поедем в город. «Скорую» сюда не вызовешь. Мы на трех машинах приехали, утром тронемся. В Москве оба будете в больничке. Главное, что остались живы. Могло быть намного хуже.
— Макс, ты как? — спросила я, дожевывая печеную картофелину.
— В порядке. Видишь, водочку пью.
— Ты ешь больше.
— Больше нельзя.
Макс заметно оживился и стал рассказывать мужчинам, как мы упали и как пытались выжить. Мужчины внимательно слушали, непрерывно курили и попивали водочку. Макс тоже закурил. Я не выдержала и погрозила ему кулаком.
— Ты что курить-то вздумал? Толком не оклемался, а уже. Брось сигарету!
— Не брошу.
— Брось!
— Ань, ты же знаешь, как я мечтал покурить.
— От табачного дыма ты можешь запросто сознание потерять.
— Ничего я уже не потеряю. Терять больше нечего. Теперь нужно только приобретать.
Мужчины возобновили свой разговор, я приподнялась, прислонилась спиной к стене, обитой вагонкой, и пьяно улыбнулась. Я попросила у хозяев мобильный телефон и набрала Светкин номер. Трубку взяла Светка.
— Але, але…
— Свет, это я.
В трубке воцарилось молчание. Наверное, Светка потеряла дар речи. Она просто не могла поверить, что слышала мой голос.
— Але, Света, это я, Аня.
— Анька… С тобой все в порядке? Ты жива? Ты где?
— Со мной не все в порядке. — Я плакала и говорила одновременно. — Я разбилась на самолете. У меня сломаны нос и нога. Потом всё расскажу. Завтра утром я буду в Москве.
— Я не слышала, чтобы разбился какой-то самолет.
— Я летела частным бортом. Светка, родная, ты хоть рада, что я осталась жива? Ты не представляешь, как сильно я по тебе соскучилась!
— Аня, я просто не могу поверить, что говорю с тобой. Конечно, я очень рада. Я просто не могу представить… Мы же сбились с ног… Мы уже не надеялись на лучшее…
— Светулька, а как там Денис?
— А что будет с твоим Денисом? Переживает. Почернел от горя. Он сейчас рядом. Сидит, убивается, плачется на жизнь, как баба, ей-богу.
— Он рядом?
— Ну да.
— Дай ему, пожалуйста, трубку.
Услышав в трубке родное дыхание Дениса, я громко всхлипнула:
— Денис, милый, это я. Здравствуй, родной.
Макс грустно посмотрел на меня, налил полстакана водки и выпил залпом.
— Анна? — Я почувствовала, что Денис опешил.
— Денис, это Анна! Я жива, понимаешь, жива! Не скажу, что здорова, но жива. Скажи, ты рад?
— Анна, о чем ты говоришь?! Я очень рад! Господи, ты даже не представляешь, как сильно я рад. Я еще никогда в жизни так не радовался. Где ты находишься?
— Денис, извини, я звоню по чужому мобильному. Не могу долго разговаривать. Я расскажу тебе все при встрече. Завтра буду в Москве. Когда буду подъезжать, обязательно позвоню, чтобы ты меня встретил. Я очень по тебе скучала. Ты не можешь представить, что я пережила.
Вернув мобильный, я посмотрела на погрустневшего Макса и осторожно спросила:
— Макс, может, тебе тоже нужно кому-нибудь позвонить?
— Нет.
— Может, тебе нужно поставить близких в известность, что ты жив?
— Нет. — Макс отвернулся, чтобы не встретиться со мной взглядом.
Мужчины пожелали нам спокойной ночи и ушли в другую комнату, оставив для освещения свечу. Макс вновь налил водки и с жадностью выпил.
— Макс, а тебе не кажется, что ты слишком много пьешь?
— Нет.
— Но ты еще слаб…
— Я уже нормально себя чувствую.
— Ты бы ел побольше.
