– Я и забыл что ты у нас феминистка, – заметил он.
Не смей смеяться над калекой. – прошипела я и попробовала шагнуть.
Правая нога совсем меня не слушалась. Я попробовала выкинуть ее вперед, но это не принесло никакого результата.
– Хромоножка ты моя, – засмеялся Олег и обнял меня.
Я посмотрела на него глазами, полными слез, и жалобно произнесла:
– Я теперь всегда буду хромать? Лучше бы я маленькой умерла!
– Не переживай, я куплю тебе самые красивые костыли, – улыбнулся Олег.
– Да пошел ты со своим костылем! – Я смахнула слезы.
– Прекрати реветь. Ты уже, по-моему, за этот отпуск вдоволь наревелась. Странная ты женщина. Из твоей ноги только что достали две пули, а ты уже хочешь ходить, как новенькая!
Я прижалась к Олегу щекой и попросила отвести меня к Катерине. Она лежала в соседней палате. Я вошла и замерла на пороге. Глаза Катьки были плотно закрыты, она тяжело дышала, рядом с кроватью стояли две капельницы. Олег помог мне подойти поближе. Нагнувшись, я поцеловала Катьку в щеку и прошептала:
– Держись, подруга. Бывало и хуже. Неожиданно Катерина открыла глаза.
– Хуже не бывало, – прохрипела она и облизала пересохшие губы.
– Очухалась? – радостно воскликнула я. – Умница! Ты даже не представляешь, какая ты умница! Все самое страшное позади. Слышишь, все обошлось. Мы выкарабкались! Мы смогли!
– А ты сомневалась? – вновь прохрипела Катька и попыталась улыбнуться.
– Я ни в чем не сомневалась, я молила только об одном, чтобы ты осталась жива. Все будет хорошо. Я вон тоже пока хромаю, но Олежка обещал купить мне костыли. Знаешь, в этом есть что-то экзотическое: идет обалденно красивая женщина и – на костылях!
– Да уж, экзотики полные штаны, – усмехнулась Катька и посмотрела на Олега. – Это твой курортник, что ли?
– Он самый.
Катька слегка приподняла голову, но сразу же бессильно откинулась на подушку. Я поправила ее волосы и сказала:
– Ты давай, заканчивай такие номера отмачивать. Тебе вообще двигаться запрещено.
Лежи и не дергайся. Будешь лежать до полного выздоровления.
– Твой курортник вроде как умер? – с трудом проговорила Катька.
Я посмотрела на Олега и весело сказала:
– Такие не умирают. Такие кого хочешь переживут.
– Он у тебя воскрес, что ли?
– Что-то вроде того.
– Поздравляю, зря ты слезы проливала да истерики катала. Мол, влюбилась – сил нет, а он такой-сякой сам себя застрелил.
Олег подошел к Катерине поближе.
– Это кто истерики катал, Наташка, что ли? – удивленно спросил он.
– Она самая, – глухо ответила Катька. – Любит она тебя, как зараза, разве ты сам не видишь?
– Не говори ерунды, – рассердилась я.
– Ты и в самом деле в меня влюбилась? улыбнулся Олег.
– Я уже вышла из того возраста, когда влюбляются, – звонко отчеканила я.
– Да! Я же совсем забыл, что ты у нас феминистка. Говорят, что феминистки вообще любить не умеют.
– Это кто феминистка? Наташка, что ли? – собрав силы, усмехнулась Катька. – Какая она феминистка! Она без мужика и дня не может прожить.
В палату вошла медсестра и сказала, что Катерине нужно отдыхать. Мы пообещали зайти на следующий день и вышли в коридор.
В коридоре стоял Димка с перебинтованным лицом. Увидев меня, он присвистнул и покрутил пальцем у виска:
– Ты на самом деле сумасшедшая. Тебе же лежать надо.
– На том свете все належимся. Даже если очень сильно захочется встать, все равно ничего не получится, – отмахнулась я.
Дохромав до Димки, я взяла его за руку и заглянула ему в глаза:
– Я так рада, что все обошлось, ты жив. Мне все мерещился твой одинокий силуэт на темной дороге, без слез вспоминать не могла. Я так тебе обязана.
– Да ничем ты мне не обязана, – смутился Димка. – Действительно, все обошлось, вот и курортник твой жив.
– Это же здорово, что вас у меня двое, и что вы оба живые.
– Ну что, пора идти, – сказал Олег и ревниво посмотрел на Димку. – Этот мужик все еще в багажнике лежит. Нужно придумать ему достойную казнь. Машину пришлось отогнать подальше, тут отделение милиции под боком.
Когда мы проходили мимо районного отделения милиции, я обратила внимание на щит с заголовком “Их разыскивает милиция”. На одной из фотографий был изображен тот самый мужчина, который совсем недавно держал нас с Катькой в подвале.
– Ребята, посмотрите, это же тот тип, что лежит у нас в багажнике!
«Внимание! Разыскивается особо опасный преступник, – стала читать я вслух, – Кротов Иван Геннадиевич по кличке Крот, который подозревается во многих преступлениях в отношении лиц женского пола. Кротов И.Г. имеет ярко выраженные маниакальные наклонности и хорошо входит в доверие к одиноким женщинам. Кротов И.Г. подозревается в зверских убийствах десяти женщин возрастом от 19 до 30 лет. Особые приметы…»
Читать дальше не было необходимости.
– Вот так крендель у нас в машине! – удивилась я.
– Глобус держал Крота как палача, – сказал Димка. – Может, нам эту сволочь в ментовку сдать?
– Какая, к черту, ментовка?! – воскликнули мы с Олегом в один голос. – Ну, сдадим мы его в ментовку, а дальше-то что? – принялся объяснять Олег. – Посадят в камеру, признают невменяемым, то бишь психом, и отправят на принудительное лечение в психиатрическую больницу. А там с местами напряженка. Его немного подлечат и – на свободу, поминай как звали. Вот и весь расклад. Мы с этой гнидой сами разделаемся. Сейчас повезем его на дикий пляж и пристрелим как собаку.
– Желаю вам удачи, – грустно сказал Димка и поцеловал меня в щеку.
– Ты куда собрался? – опешила я.
– Сейчас ловлю такси до Симферополя, а оттуда самолетом в Москву.
– Как это – в Москву?
– Мне кажется, я здесь уже не нужен, ведь тебе больше не угрожает опасность. Я должен появляться в нужное время в нужном месте.
– Дим, ты что несешь?!
– Наташа, только не вздумай устраивать истерику. Сейчас у тебя все в порядке, и я тебе больше без надобности. Ты отдохни еще немного, поправь здоровье и прилетай. Я буду ждать звонка. Я вообще всегда жду твоих звонков.
– Я тебя никуда не пущу!
– Пустишь, куда ты денешься.
– Скажи честно, ты приревновал меня к Олегу? – спросила я.
– Наташ, я же тебе говорил, но, видимо, придется повторить еще раз. Как я могу ревновать то, что мне не принадлежит? Не забывай, мы просто друзья. Верные, хорошие. Преданные друзья. Мы уже много лет вместе и очень нужны друг другу.
– Но ведь ты еще недавно говорил, что любишь меня.
– Я пошутил. Была экстремальная ситуация.
– Ты не шутил. Ты говорил правду. Я знаю, когда ты шутишь.
– Зачем тебе это? Тебе не нужна моя любовь. Тебе нужна моя дружба.
