На следующий день после официальных поминок, Анна пришла в гости к Аринай, принесла с собой большую коробку в полметра высотой, из которой достала трехлитровую бутылку виски и выставила в центр стола. Аринай схватила бутылку и забегала по комнате, ища укромное место.
— Ее надо спрятать, Саша с собой не справится.
— Это не ему. — Анна отобрала бутылку, вернула в центр стола и тяжело села. Ее лицо, обычно красивое и молодое, стало взрослым и отяжелевшим. — Это нам. Объясни мне, дорогая Аринай, как мог Григорий сбиться с прямой двухполосной дороги с фонарными столбами через каждые пятьдесят метров? Какой бы пьяный он ни был, он вряд ли бы ушел от света в темноту.
Оглянувшись на стены с оленьими шкурами вместо ковров, на фотографии Саши на тумбочке, Аринай сделала длинный плавный жест.
— Наливай.
Вискарь наливался в бокалы не «крантиком», как в других трехлитровых бутылках, а наклоном металлических «качелей», в которые устанавливалась бутылка.
Через пять рюмок на бутылку виски был вызван Геннадий. Анна три раза набирала телефон, от волнения путая кнопки. Геннадий, не могший нормально работать третьи сутки, сразу же сорвался со службы.
К половине бутылки виски Анна узнала о пятнадцатиминутной аварии в Зоне, о которой никому не говорили. Свет вырубился внезапно именно в тот момент, когда Григорий трезвел по дороге домой.
Аня, обычно не пьющая, нетрезво осела в кресле.
— Понятно. И как рояль в кустах — Аристарх и Лёнчик.
— Аня! Мы ничего не могли сделать! — Геннадий пьяно всхлипнул. — Мы здесь все подчиненные. Хозяин — Аристарх. И как бы мы сами себя ни ценили, что бы мы ни думали о законности и демократии, в Зоне Топь эти понятия не работают!
— Понятно. Значит, мне пора сбегать отсюда.
Но она не успела.
Через неделю после похорон Аристарх зашел к Анне в лабораторию и пригласил посмотреть подземный бункер. Аня не насторожилась, а удивилась.
— Да зачем мне ваши подопечные, генерал? Мне вот, — Анна показала на полки, заставленные цветочными образцами, — своей ботаники хватает.
— Грамотные образцы, приличные.
Он взял с полки кубик с горохом, усы которого теперь заканчивались ороговевшим щупальцем, поднес к глазам.
— Еще полгода, и твоя лаборатория начнет окупаться. Я тебе хотел показать, какие интересные изменения происходят в человеческом организме. — От взгляда академика растения отворачивались, стеснительно скрючиваясь. Аристарх отвернулся от них и, пытаясь выглядеть естественно и искренно, почти по-человечески сказал: — Не бойся, те тела не страшные, можно сказать — забавные. Ты же будущий медик, тебе должно быть интересно.
С генералом в Зоне не спорили. Анна сняла перчатки, выключила ламинатор, в котором расфасовывала агар-агар, и встала.
— Идемте. — Повернувшись к стеллажам с растениями, она попыталась сделать равнодушное лицо. — Всю неделю хочу вас спросить… Это вы дали указание, чтобы выключили свет, когда Гриша возвращался в поселок?
Повернувшись к Анне, Аристарх сделал шаг назад.
— А разве выключался свет?
Войдя в коридор между двумя прозрачными стенами из оргстекла, Анна остановилась. В некоторых камерах было по два и по три человека… если эти существа можно было назвать людьми.
Аристарх медленно шел, не обращая внимания на завывания и стук кулаков в оргстекло.
— Я их по диагнозам рассортировал. Абсолютно физически здоровые в последних камерах. Сейчас в наличии двенадцать пациентов. — Он остановился, притопнул ногой, довольный увиденным. — Хотелось бы расширить ассортимент. Мы с Геной подсчитали — изменения в лучшую сторону происходят только у одного из тысячи исследуемых. Умственный потенциал меня не интересует, я рассматриваю только случаи физического совершенства. Великолепные самцы. До Лёнчика им, конечно, далеко. Но ведь он уникум. Один на миллион. Как и ты, Аня.
И взгляд Аристарха, остановленный на Анне, был настолько нехорош, что ей немедленно захотелось в поселок. Но, подвластная привычке подчиняться академику, она пошла за ним белым кроликом за серым волком.
Они дошли до противоположной стены, в которой отсвечивала бликами от ламп бронированная дверь. Аристарх набрал код, и дверь медленно открылась.
— Прошу.
За дверью продолжался коридор, но здесь он был узкий, а камеры по обеим сторонам гораздо просторнее и оборудованы почти как в гостиницах.
— Зайдем.
Отъехала дверь первой камеры. Академик вошел внутрь, сел в кресло и показал Анне на второе кресло.
Анна, понимая, что попала в ловушку, медленно подошла к креслу и села.
Тут же ей в спину из кресла вошли шприцы, и сознание стало уплывать.
Аристарх подошел ближе, наклонился.
— Хотел с тобой по-хорошему договориться, но пока не получается. Гена и ты не оставили мне другого выбора, и я вынужден произвести ряд анализов, как ты уже догадалась, стационарно.
Равнодушие и безразличие волной накатили на Анну. Она провалилась в сон.
Генерал вышел из камеры, бодро напевая: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…»
Вечером Анна проснулась и осмотрела камеру. Кровать, два кресла, стол, компьютер без выхода в Интернет, телевизор со ста каналами. В ванной стерильной чистотой сверкали биотуалет и стоячий душ с дозированным поступлением воды. Из одежды ей предоставили два белых халата, три футболки и три комплекта нижнего белья.
Связь с Аристархом производилась через компьютер. Еда поступала по мини-лифту в стене, а туалет менялся во время ее сна.
Через два дня ее сумеречного состояния, в субботу, в камере появился тренажерный комплекс — велосипедная дорожка, мини-штанга и упор для качания пресса.
Анна, едва очнувшись от нездорового сна, опять упала в кровать. Она испугалась. Тренажеры не ставят для недельного обследования.
В воскресенье Анна взвыла и, нажав на кнопку «энтер» выхода связи, задала Аристарху главный вопрос: «Чего именно он от нее хочет?»
Пришлось ждать минут двадцать.
Для окончательного объяснения Аристарх отменил дела и сел перед монитором в своем кабинете.
