егозит у меня на коленях и отвечает:
— Магалитка.
— Маргаритка? — улыбаюсь я. — Ритка, Ритка, Маргаритка.
И смотрю на веселушку, которой явно уже надоело сидеть у меня коленях, убираю руку, и девчушка легко спрыгивает и перебирается на диван к братьям. Я перевожу свой взгляд на Валерию. Но женщина молчит и знакомиться не собирается. Ладно. Подождём.
— Я пригласил вас в свою гостиницу на двое суток, — специально подчеркиваю на сколько и смотрю на женщину. — Квартира в Вашем полном распоряжении. Игрушек нет. Но есть телевизор. Сейчас мама Вас покормит и пойдём гулять.
— Куда? — почти хором спрашивают малыши.
— Потом решим, — отвечаю им и понимаю, что расплылся в улыбке. — Мультики включить? — интересуюсь я.
— Да!.. — отвечает детвора дружным хором.
Беру пульт и включаю канал с мультиками, сам его часто смотрю, когда расслабиться нужно. Идёт «Маугли». Притом самое начало.
— С детьми разобрались. Теперь с Вами, — обращаюсь к Валерии и встаю с кресла, а она вздрагивает. — Пошли на кухню. Будем готовить кушать. В доме ничего нет.
Валерия встает. Детям бросает: «Сидите тихо», — и выходит за мною следом.
Мужчина знакомится с детьми, а мне безумно хочется назвать своё имя. Он слегка прижимает «р», а я хочу своё имя, сказанное им, услышать.
Но разговор он быстро прерывает. Включает детям мультики, а меня на кухню зовёт. Иду следом, а сама его фигурой любуюсь. Он просто огромный. Выше меня сантиметром на тридцать, если не больше. Спина в плечах широкая, две мои, наверное, а вот… Опускаю взгляд вниз, на его пятую точку, туго обтянутую джинсами, и тяжело сглатываю. Лучше бы не смотрела… Тихо балдею от упругой узкой з…цы мужчины. Это моя слабость. За Димку я замуж выскочила тоже, наверное, из-за его з…цы упругой.
Мужчина резко останавливается, а я не успеваю и впечатываюсь в его спину, отшатываюсь назад и чуть не падаю. Упасть не дают его мускулистые руки, он придерживает меня за плечи.
— Извините, — выдавливаю из себя.
Он смеётся, но никак не комментирует эту ситуацию.
— Проходи. Два дня командуешь здесь. Молоко в холодильнике, манка здесь, — Андрей открывает шкафчик и демонстрирует мне ровный ряд подписанных баночек. — Я всеяден, если что. На завтрак с большим аппетитом поем манной кашки или овсянки.
Моя кожа горит под его взглядом. Я боюсь посмотреть на него, глаза в пол опустила. Чувствую, как он улыбается, но не подходит ближе, не нарушает моё личное пространство.
Андрей подходит к двери и закрывает её. Я вздрагиваю всем телом. Зачем он закрыл дверь? Пячусь назад, но недалеко. Упираюсь попкой в столешницу и замираю.
Мужчина подходит ко мне почти вплотную. Рассматривает внимательно, потом опускает взгляд на мою грудь и тяжело выдыхает:
— Почти познакомились, — снова смотрит на моё лицо. — Каждый рассмотрел то, что больше понравилось, — он улыбается, явно издеваясь, а мне спрятаться хочется.
От его взгляда у меня такое с телом творится, успокоиться не могу. Еле выдавливаю из себя:
— Где кастрюльку взять, майор?
А он почти серьёзно отвечает:
— Во-первых, полковник, во-вторых, кастрюльки — вот здесь, — и открывает ящик снизу.
Я обалдело смотрю на него, а он, как ни в чём не бывало поясняет:
— Николаевичу всё можно. Он мой прямой начальник и лучший друг. Мы с ним познакомились, когда я майором был, лет десять тому назад. Так до сих пор майором и зовёт.
Андрей достаёт кастрюльку, ставит её на плиту, из холодильника извлекает бутылку молока, выливает в кастрюльку. Он всё это делает так уверенно, как будто каждый день кашу варит, а я тупо смотрю на него и взгляд оторвать от его рук сильных не могу.
— Валерия, я предоставил вам кров, а взамен хочу получить вкусный стол. Это будет честно. Кашу вари, хватит на меня пялиться. Сваришь, позовёшь. Я пойду мультики с детворой посмотрю, — он поворачивает меня к плите, показывает пальцем на кастрюлю с молоком, рядом на стол ставит манку, соль, сахар, даёт в руку ложку и уходит.
Я обалдеваю от своего имени, им произнесённого. Он произносит его хрипло, чуть картавя, и голос такой низкий. И это «р» в моём имени совсем другое, ни как у Мирона и Ритки, оно особенно произнесённое. И от этого звука с моим телом чёрте что происходит!
Как только он выходит из кухни, мне становится легче дышать и мозг начинает работать. Варю манную кашку, а внутри всё поёт. Мне почему-то безумно хочется, чтобы моя манная кашка ему понравилась. Этому здоровяку… моя манная кашка… Разве не абсурд?!..
Что со мною происходит? Почему моё тело так реагирует на этого мужчину? Неужели мамуля права? Она ведь перед моей свадьбой говорила, что я, дурочка, рано замуж выхожу, своего мужчину ещё встречу, а Дима не мой мужчина. Он не любит меня, не полюбит и ценить не будет. Он — эгоист, он всю жизнь будет пользоваться мною. Я ей тогда не поверила, но так и вышло. Димка требует полного подчинения и повиновения во всём. Я, как мотылёк, обожгла крылышки в пламени своей собственной любви и теперь медленно умираю, корчась от боли. Живу лишь мальчишками.
Здесь снова чувствую, как спину огнём обдаёт, и резко поворачиваюсь, чуть кастрюлю с кашей локтем не сбив.
— Пришёл узнать, как здесь завтрак поживает, а узнал много нового и интересного…
Смотрю на него удивлённо. Я ведь молчала. Ничего не говорила. Что он узнал? А Андрей продолжает:
— Допустим, узнал, что готовишь стоя на одной ноге, как аист или цапля, — он смеётся и смотрит мне прямо в глаза. Я свои опускаю, иначе захлебнусь ртутью, что в его глазах переливается.
— Завтрак готов. Где можно тарелочки взять? — спрашиваю я.
— Давай сразу всё покажу, чтобы ты больше никогда не спрашивала, — и начинает открывать ящички, шкафчики, полочки, всё показывая и рассказывая, а в моей голове только одно крутится: «Почему, чтобы никогда не спрашивала? Никогда?.. Что он хочет этим сказать? И зачем мне знать, где что лежит, я ведь не хозяйка здесь? Я гостья».
Андрей легонько встряхивает меня за плечи:
— Валерия, я знаю, что ты ничего не запомнила, но я всё показал. Вот тарелки для каши, — он ставит на стол тарелки. — Теперь сама хозяйничай, я разрешил. За каждый вопрос «где?» буду целовать. Хоть какой-то кайф получу, — и выходит, смеясь, из кухни, зовёт малышей мыть руки.
А я стою посреди кухни обалдело и ничего не понимаю. Какие, к чертям его, поцелуи? Какой кайф? Кое-как собрав себя по
