А поезд-то уже отошел, оказывается. Алёна и не заметила.
Не тратясь особо на приветливость, проводница деловито проверяла билеты. Начался шелест купюр. Постель стоила 62 рубля 80 копеек, и молодые люди все, как один, достали по сотне. Проводница ворчала, что десяток нет (национальная финансовая болезнь нового времени – отсутствие десяток, ну просто клиника какая-то!) и мелочи на сдачу тоже. От копеек парни снисходительно отмахнулись, а десятки согласились подождать…
Все это время Алёна выворачивала наизнанку свою сумку. В сумке было четыре карманчика, но ни в одном она не нашла того, что искала, – кошелька. Не оказалось денег и в боковых кармашках, куда Алёна иногда прятала их. А вся мелочь из карманов куртки была, помнится, истрачена на маршрутку до вокзала.
Да где же кошелек?! Вытащили в маршрутке? Вряд ли – сумка была закрыта.
Тут ехидная память Алёны ловко, словно карточный шулер, выкинула картинку: ее комната, край письменного стола, на котором лежали блокнот, мобильный телефон, кошелек, ключи, паспорт со вложенным в него командировочным удостоверением и билетами в Москву и обратно. Все перечисленное добро, как она только что убедилась, лежало в сумке. Все, кроме кошелька. Наверное, в суете сборов Алёна смахнула его со стола, да и не заметила. И теперь он так и валяется под столом, хотя должен бы находиться в ее сумке…
Оч-чень хорошо! Ну просто исключительно – отправиться в Москву без копейки денег… И что же делать?
– Так, девушка, за постель платить будем?
Алёна жалобно моргнула:
– Извините… Представляете, я забыла дома кошелек.
– Осспидя… – вздохнула проводница. – Чего только люди не выдумают…
– Честное слово! – оскорбилась Алёна. – Можете проверить!
И она сделала попытку вывернуть перед проводницей сумку.
– Да ладно, чего тут бебехами своими трясти! – брезгливо отмахнулась та. – И что будем делать?
– Ну, я… не знаю… Можно, я без белья… просто так?
– Пользоваться матрасами и подушками без казенного белья запрещено, – отчеканила суровая вагонная хозяйка.
Алёна покосилась на сомнительной чистоты и мягкости матрас, свернутый в рулон и задвинутый в угол полки.
– Ну ладно, я просто так… на полке… на голой…
Проводница возмущенно фыркнула:
– На голой, ишь ты! Поройся еще в сумке, может, и найдешь чего, – предложила она бесцеремонно, как если бы безденежность Алёны давала ей право перейти с пассажиркой на «ты», будто с какой-то вокзальной синявкой, случайно затесавшейся в купейный вагон.
В другое время наша героиня не спустила бы, конечно, хамства, но сейчас она чувствовала себя не просто униженной – уничтоженной.
Такой позор! И Двойник все это видит и слышит!
Почему-то именно последнее казалось наиболее унизительным. Нет, перед двумя другими парнями тоже было ужасно стыдно, но Двойник… Как будто сам Игорь стал свидетелем невиданного, неслыханного позорища Алёны.
Она продолжала рыться в сумке, а между тем все яснее и яснее отдавала себе отчет: все же придется ей спать на голой полке.
Ох и новая позоруха начнется, когда попутчики станут стелить себе постели! Небось предложат безденежной дамочке с миру по нитке – по простынке…
Безденежной или… слишком скупой? А вдруг они все: и проводница, и молодые люди – втихомолку решили, что Алёна просто жадничает? Что жаба ее давит – заплатить за постель, и ради несчастных шестидесяти рублей она готова кости на голой полке ломать?
Тем временем шатену, очевидно, стало жарко, и он снял свитер. Под ним обнаружилась черная же футболка с какой-то непонятной надписью – «Yahooею». Блондин странно хрюкнул носом.
Алёна мельком глянула на надпись, ничего не поняла и продолжила искать выход из дурацкой ситуации, в которую влипла. В тяжелые моменты жизни мыслительные способности нашей героини всегда обострялись.
И наконец ее осенило!
– Послушайте, – искательно поглядела Алёна на проводницу, – вот мой паспорт, я готова оставить его вам в залог, а в Москве я получу деньги и принесу к отправлению вашего поезда. Вы обратно из Москвы днем? Во сколько, в четырнадцать или в семнадцать?
– В двадцать один! Вечером! – с какой-то мстительной интонацией выпалила проводница и поджала губы. – Это что ж, до вечера ждать, пока ты деньги принесешь? И вот еще не хватало – паспорт в залог брать! Нам запрещено. Потом еще скажешь, что я его у тебя украла.
– Почему? – растерянно хлопнула глазами Алёна. – Зачем мне такое говорить?
– Ну, уж тебе лучше знать! – туманно пояснила проводница.
– Хорошо, – сказала Алёна, хотя ничего хорошего в сложившейся ситуации не усмотрел бы даже тот жизнерадостный кретин, который уверял, будто клопы пахнут хорошим коньяком, а вовсе не коньяк клопами. – Хорошо… Тогда вы мои паспортные данные можете переписать. Мой адрес на штампе прописки: улица Ижорская, дом 24, квартира 17. Третий этаж, – зачем-то добавила она. – Смотрите, номер паспорта, дата выдачи… Вот бумажечка, вот ручечка, давайте запишем на бумажечку… А зовут меня…
– Да какая мне разница, как тебя зовут? – холодно перебила проводница. – Куда я потом денусь с твоей бумажечкой? Как отчитаюсь за комплект белья?
– О господи! Ну ладно, давайте я к начальнику поезда, что ли, обращусь с просьбой, раз такое дело! – воскликнула Алёна.
Однако проводница, не замедлясь ни мгновением, выдвинула новый ряд заградительных сооружений:
– У него сейчас ревизоры. Еще хуже нарвешься!
– Куда уж хуже… – уныло пробормотала Алёна, признавая полную бессмысленность борьбы с судьбой.
Вдруг блондин, до того, как и прочие, с молчаливым любопытством слушавший вышеприведенный диалог, сказал проводнице примирительным тоном:
– Да ладно, хватит вам женщину мучить. Вот, возьмите деньги. Я заплачу за ваше несчастное белье.
Алёна уставилась на него недоверчиво – и тут же лицо ее обожгло румянцем стыда.
– Нет, что вы, я не могу, мне так неловко… – забормотала было, однако тотчас сообразила, что предложенный выход – единственно достойный для нее, и чем дольше она будет размазывать неловкость сложившейся ситуации, тем большей дурой себя выставит. Хотя, кажется, и так больше некуда. Делать нечего, надо немедленно прекращать сцену. – Большущее вам спасибо, огромное! Я просто не знаю, что бы я без вас… Давайте я скорей запишу ваш адрес, я перешлю вам деньги… или сама принесу… Скажите, скажите мне ваш адрес!
Проводница пренебрежительным взглядом окинула Алёну и хмыкнула:
– Лучше по почте отправь. Чего в гости-то намыливаешься? – И, швырнув на Алёнину полку пакет с бельем, тетка вышла из купе, оставив несчастную пассажирку в состоянии, близком в коматозному.
