вопрос могли знать только Информаторы, только они могли разъяснить всё точно, быстро и наверняка.
– Слушаю вас, – отозвалась трубка.
Арид понял, что пластик хрустит от его сжатия. Он попытался ослабить хватку, но не смог – неотрывно смотрел на то, какие усилия прикладывает Джейн для каждого шага. Все ждал, что она свалится вот-вот, а он еще ничего не предпринял, не помог.
– Какой яд…
– Пятнадцать тысяч. – Они озвучили цену, не дослушав вопрос, они знали его наперед.
– Да, готов платить.
Он бы заплатил сейчас много больше.
– Это Хлоридал. Вы можете его нейтрализовать на восемьдесят процентов, если вколете «пациенту» двухпроцентный гидрат магнезиевой кислоты. Вещество есть в вашей аптечке.
Монитор оповестил сообщением о том, что со счета только что ушло пятнадцать тысяч в неизвестном направлении. Арид даже не отреагировал.
– Остальное…
– Остальное выведите капельницами.
– Понял, спасибо.
Уже на «спа…» собеседник отключился; Арид бросился к холодильнику. Открыл дверцу так резко, что с полок посыпались ампулы. Пока он искал шприц и нужный медикамент, опять ожил компьютер, вывел аудиосообщение от Брукса. Голос Гила звучал непривычно взволнованно.
«Арид… Я нашел имена тех, кто тебе нужен. Всех. Взломал наконец их зашифрованный канал, кое-как подобрал к нему криптоключ. Файл я выслал тебе на почту и в «облако», найдешь… Это хорошо, да? Плохо то, что они со своей стороны засекли меня тоже, думаю, что с минуты на минуту придут…»
Черт, дерьмо не случается в одиночку. Теперь он будет волноваться и за Брукса тоже, но сначала за Джейн. Магнезиевая кислота, слипшаяся в комковатый белый порошок, никак не хотела растворяться, он тряс ампулу сначала без лидокаина, после с ним… Аудио продолжало вещать.
«…этой ночью ты натворил много шума, и Лардену, похоже, прилетело по яйцам шипастой цепью. Он отправил к тебе людей, там двенадцать человек, они хорошо вооружены. Чтобы не тормозить атаку и развязать им руки полностью, он также подписал указ о том, что отныне капрал Джейн приравнивается к дезертиру. Это значит, что стрелять на поражение будут по вам обоим…»
Арид на этой фразе выругался громко и очень зло. Наконец растворился порошок; жидкость он уже набирал в шприц.
Джейн дошла до открытых ворот.
Сцедил пузырек воздуха. Хотел броситься во двор, но конец фразы Гила напряг по максимуму.
«…когда ты будешь слушать это сообщение – оно было блокировано и идет к тебе через окольные сервера, – они будут уже на подходе… Берегись…»
А дальше стук в дверь на записи, сдавленный шепот: «Суки… Уже пришли…» После выстрелы. Сообщение оборвалось.
Он бы бросился на помощь Бруксу, конечно, но не мог сделать этого прямо сейчас – сейчас Джейн…
Двенадцать человек на подходе? Придется разворачивать войну по максимуму – быстро забегали по клавишам пальцы…
Она вышла за ворота.
Сделала несколько шагов – Арид уже бежал к ней сзади.
Когда кто-то выстрелил…
Этот «кто-то» попал бы в цель, если бы Дэйзи не начала падать, но она начала – её подкосило. И патрон задел плечо вскользь. Если бы Арид не разучился когда-то плакать, он сделал бы это сейчас – самое время. Но командиры не плачут, они реагируют. Он накрыл Цветочка собой, лег сверху – если будут стрелять, то уже в него, – наощупь отыскал нужное место, вколол иглу ей в бедро.
– Не умирай, – прохрипел ей на ухо, – не смей, поняла? Не было приказа…
Услышал, как взмывают вверх боевые дроны – он запустил всех. И только тогда под звук секущих по веткам очередей поднялся, взял женское тело – почему-то показавшееся ему очень легким, хрупким – на руки, понес его в дом.
Рану ей, лежащей на матрасе, вязал быстро – ему сейчас выходить обратно, ему придется вырезать всех, кто вошел в лес.
(Must Save Jane – Survive For Your Love)
В такие моменты ему становилось легко – изнутри исчезало всё человеческое. Ларден хотел войну? Он ее получит. Как получит и обойму в лоб – Арид об этом позаботится. Лес был ловушкой для всех, но не для него. Тот, кто знал его как свои пять пальцев, сейчас превратился в связку «глаза-курок-мишень». К кому-то, не разбирая имен, не заботясь о них, он подкрался сзади, уложил ножом. Пошел искать следующего…
Кого-то снимали дроны – страшные машины. Они не палили лишь в тех, кто был помечен «зелеными индикаторами» – в Дейру и Фитца. Фитц наверняка, не будучи дураком, отогнал машину в кусты, схоронился. К тому же он умеет отлично обороняться – Арид вызовет его по рации, когда все закончится.
Кто-то справа подорвался на мине – ласкающий уши звук, когда тот, кто наступил не туда, не друг, но враг. Не стоило им соваться к коттеджу.
Пулеметная очередь дрона рассекла заросли слева по курсу – раздался хрип.
Следующий, следующий, следующий… Зря «гости» рассредоточились – ошибочная тактика. Собственно, здесь любая была ошибочной. Особенно когда над головой почти что вертолеты с огнестрельными вертушками.
Арид не чувствовал, не думал – он действовал. А ум заботило лишь то, достаточно ли туго он перевязал перед уходом плечо Дэйзи.
Все закончилось через сорок шесть минут. Звуки стихли. Пришло оповещение на браслет: дроны больше не видели ни целей, ни теплового излучения. В этот момент лежащий за бревном Арид поднес ко рту рацию.
– Фитц, подгоняй машину к дому. У нас раненый.
Задержка в пару секунд. Затем треск помех, голос:
– Понял. Завожу мотор.
Дейра в нем не сомневался.
Сейчас они погрузят Джейн на заднее сиденье – оно шире, чем то, которое в его собственном джипе, мягче, удобнее. Она выкарабкается, он об этом позаботится. Жаль, что его личная война её все-таки задела, – Арид сжал челюсти. Но думать и чувствовать он позволит себе позже. Когда она окажется в безопасности.
(Асия – Лекарство от одиночества)
Потолок был другим – это то, что я увидела в первую очередь. Потолок был знакомым, я находилась в своей квартире. Лежала на специально оборудованной медицинской кровати; в комнате полумрак, шторы задернуты.
На руке пластырь, в вене игла; чуть выше – взгляд прополз по прозрачной трубке, как по путеводной дорожке, – висел мешок с медицинским раствором. Капельница. Я чуть повернула голову туда, где на стене висели часы – они показывали два дня.
– Ты спала больше суток.
Голос слева, из кресла. Там сидел Арид.
Нутро разворочено – в нём целого места нет. Плохо, что он тут, что рядом, он – основной компонент моей душевной болезни. Взрывом, тем самым невидимым взрывом, случившимся в последний день нашего с командиром общения, мне снесло все стены бункера, остатки дверей висели на погнутых петлях. Новую броню можно создать только в одиночестве, залечиться тоже. Но рядом с ним невозможно. Он как кислота для обожженной кожи, как вечное напоминание о том, что счастья уже не будет.
– Уходи.
Ответа не последовало.
У меня першило в горле. У человека, который открыл сердце, оно на какое-то время остается открытым, его ошметки никому нельзя показывать. Туда, в эту дыру, свободно залетает пыль, ветер, чужие фразы – стен нет. Их нужно как-то выстроить, но где взять силы, когда всё болит?
– Уходи…
Я знала, что он поджал губы, я уже знала его слишком хорошо, необязательно было поворачивать голову. К тому же тело слушалось плохо.
– Когда ты выздоровеешь.
Снова условия, как их много.
– Мне больно.
«Мне нужна тишина, мне нужен покой. От тебя. От всех в этом мире».
Арид истолковал мою фразу по-своему.
– Больно, потому что это остатки яда.
– Яда?
– С лезвия Тома Уэзли – человека, который довозил тебя до болот. Вчера ночью он пробрался в дом, усыпил тебя хлороформом. После поранил твою ногу ядовитым лезвием.
Вот, значит, что случилось и вот почему я никак не могла сложить воедино события в темноте – я не успела их толком распознать.
– Яд я почти вывел.
Вечный командир – суровый, справедливый, заботливый. Идеальный руководитель, но ставший бесконечно далеким, недосягаемым как мужчина.
– Что он искал в доме?
«Неужели просто приходил отомстить? Мог перерезать горло…»
– Не могу спросить. – Арид ощущался мне темным пятном, монолитным. Отлитым из свинца. – Я приказал вышибить ему мозги.
Во фразе ни единой эмоции. Отомстил за меня? Спасибо. Но мне ведь нужно было не это, совсем не это. Мне хотелось, чтобы он сидел на моей постели, чтобы обнял, когда я открыла глаза, чтобы сейчас держал за руку. Смотрел в глаза так, чтобы мне верилось – лучшее возможно. Только… невозможно. Плевать на Уэзли, на его дерьмовый характер, на его же ошметки мозгов от чужой пули.
– А плечо у тебя болит, потому что его
