— А теперь не поможешь ли мне снять ботинки и не принесешь ли мои комнатные туфли? — попросила она.
Как она привыкла, чтобы ей прислуживали! — возмутилась я про себя, но помогла Лоре снять куртку и принесла комнатные туфли из гардеробной. Затем ослабила шнурки на ботинке, чтобы освободить опухшую лодыжку.
— Подобные вещи следует делать Ирене, — коротко обронила я.
— Ирена против моего возвращения в Голливуд. Она будет читать мне нотации, а я не расположена их слушать. Ты хочешь, чтобы я вернулась. Ты убеждена так же, как Майлз и Гуннар, что моя новая мечта губительна для меня и приведет лишь к полному провалу, но именно по этой причине ты поддержишь меня.
Со вторым ботинком я обошлась резче. Стянула его с ноги и со стуком бросила на пол. Каким бы путем я ни шла, она всегда оказывалась на десять шагов впереди меня.
Майлз, предварительно постучав, вошел в комнату. Лора настороженно посмотрела на него. По-моему, она перестала кому бы то ни было доверять.
— Нужно как следует забинтовать лодыжку, — объяснил он и занялся этим спокойно, умело.
Я скинула с себя куртку, которую Лора одолжила мне для прогулки в горы, и направилась в гардеробную за ее восточным халатом. Сделав вид, будто роюсь на вешалке, я наблюдала за Майлзом через открытую дверь. Если он и любил свою жену, то сейчас это никак не проявлялось, словно она была для него только пациенткой. Закончив бинтовать, он выпрямился и сказал:
— Держи ногу в покое и в приподнятом положении.
— Непременно, — послушно ответила Лора. — Спасибо тебе за заботу, дорогой.
Ничего не ответив ей, он бросил на меня, как обычно, недобрый взгляд и вышел из комнаты. Едва за ним закрылась дверь, как Лора села, опустила ноги на пол и одним гибким движением поднялась.
— А-а, так-то лучше! Бинт помогает. С моей лодыжкой ничего страшного. Но пусть немного поволнуются.
Слегка прихрамывая, она вышла на середину комнаты и стянула через голову белый свитер. Затем ловко выскользнула из черных лыжных брюк и накинула халат, который я ей принесла. Его складки песочного цвета красиво облегали ее тело.
— Теперь, — сказала она, — мы начнем.
— Начнем? — переспросила я.
Не обратив никакого внимания на мое изумление, он подошла к книжному шкафу, выбрала два тома и вернулась вместе с ними к шезлонгу. Снова усевшись в него, она перелистала страницы одного из них и протянула мне открытую книгу:
— Держи… "Гедда Габлер". Я всегда хотела сыграть эту роль в кино. Но вряд ли мне когда-нибудь позволили бы. Ибсен в наши дни не очень популярен, его ставят только в театре. Однако он символизирует Норвегию, и мне полезно для разминки, чтобы включиться в работу, начинать с Гедды. Я ее обожаю. Замечательная роль. Совершенно бессовестная, беспринципная женщина.
Я уставилась на Лору, растерянно держа в руках книгу, а тем временем Лора открыла второй том на той же самой пьесе.
— Мы прочтем сцену из четвертого акта, там, где Гедда сообщает Тессману, что она сожгла рукопись Ловберга. А потом в конце она понимает, что история повторяется и трагедия неотвратима.
— Но я не могу… — отнекивалась я, — у меня ничего не получится.
— Не спорь, получится. Мы будем читать вместе. Не важно, что ты не профессиональная актриса. Мне нужно, только чтобы ты подавала реплики. Я до сих пор помню наизусть почти всю роль. Ибсен писал свои пьесы для театра, чтобы их разыгрывали актеры, и они не так волнуют, когда просто читаешь их в книге. Он понимал, как важна пауза в монологах и между репликами. Сами по себе слова этого не передают, тут нужна актерская игра. Давай я тебе покажу. Начинай. С реплики Тессмана…
Я захлопнула книгу:
— Ничего подобного я делать не буду! Я не собираюсь изображать для тебя аудиторию. Что ты за женщина? Только что ты вопила от неподдельного ужаса, обнаружив у двери эту фарфоровую кошку. А теперь…
— У меня это хорошо получилось, не правда ли? Вы все примчались как на пожар.
— По-моему, ты лжешь, — возразила я. — Твой крик был самый что ни на есть натуральный. Я только не понимаю, как ты могла сразу выкинуть эту историю из головы.
Ее руки с набухшими венами машинально разглаживали страницы книги, лежавшей на коленях.
— Да, крик был непритворным. Но разве ты не понимаешь, что я должна постараться забыть. Чтобы не погибнуть, должна постараться продержаться несколько дней, может быть, недель. Помоги мне с "Геддой Габлер".
— Сначала скажи, почему ты так закричала при виде дверного упора?
— Ты принуждаешь меня вспоминать. — В голосе ее послышалось раздражение. — Это конечно же был шок. Ты знаешь, что Кэса Элроя убили чугунным дверным упором в форме кошки?
— Да, я видела тот чугунный упор.
Ее глаза округлились…
— Ты его видела… Что ты хочешь этим сказать?
— Он навсегда запечатлен в "Шепчущем мраке". В начальных кадрах. Но в конце его нет.
— Действительно, в конце его нет, — проговорила она, не глядя на меня. Ее пальцы судорожно сжимали раскрытую книгу. Я чувствовала, как в ней растет напряжение, грозящее окончиться взрывом. Мне уже были знакомы его симптомы.
— Почему ты закричала? — спросила я.
Она вскочила, и сборник пьес полетел на пол.
— Потому что я его убила! Потому что я убила Кэса этим железным упором, и это навсегда останется на моей совести!
У нее начиналась истерика, и близился момент, когда она начнет рыдать или швырять вещи. Я схватила Лору за плечи и начала изо всех сил трясти.
— Остановись! Прекрати немедленно. Ты говоришь чушь. Тебе это было просто не под силу. Дверной упор был слишком тяжелым, женщина не могла им замахнуться. Я читала отчеты.
Она стихла, дрожа и пытаясь взять себя в руки.
— Я его убила, — повторила она. — Двадцать лет я задавала себе вопрос, смогу ли я произнести эти слова вслух. И вот я это сказала. Тебе — единственному человеку, который никогда меня не предаст.
— Но ты не могла! — твердила я. — Ты не могла поднять такую тяжесть… — И тут я вспомнила о подсвечнике, увидев который Лора вчера вечером упала в обморок. — Это был подсвечник, да? Его ты смогла бы поднять. Ты ударила его подсвечником?
Она яростно замотала головой:
— Нет-нет, им я не убивала. Я только унесла его, чтобы его там не нашли. Подсвечник и пистолет. Я его тоже спрятала, и никто его даже не искал. Он до сих пор здесь у меня, в этой комнате.
— Пистолет?! — переспросила я.
— Да. Я думаю, он хотел меня убить. Я возненавидела его еще до того, как закончились съемки фильма. Мы никогда не были любовниками, как утверждали газеты. Я… я насмехалась над ним, говорила ему колкости. Он был психопатом, хотя вначале я этого не понимала. За несколько лет до съемок нашего фильма он уже был замешан в грязном скандале, который кончился бракоразводным процессом. Не знаю, какое ему было до этого дело, но он вбил себе в голову, что… что я проявляю интерес к Майлзу Флетчеру. Когда я увидела пистолет, я поняла, что он задумал.
