Томагавков. С этим Панцири, стоящие на дежурстве, могут не справиться.
Собираю эскадрилью и даю своей Сушке полный газ, мчась на перехват крылатых ракет. Двигатели, работающие на полной мощности в считанные секунды разгоняют нас до скорости одного маха. При прохождении бартера скорости звука резко становится тихо. Теперь мы летим быстрее, чем звук и шум от работы двигателей просто не догоняет нас.
Радарные станции, установленные на наши Су-35С, гораздо превосходят те, что были на Су-27, и рой Томагавков мы замечаем аж за двести километров. Но ракет средней дальности у нас не осталось, а те, что есть можно пускать, лишь, с тридцати километров. Поэтому придётся сближаться.
На четверых у нас осталось всего двенадцать ракет, но это хоть что-то. Сближаемся и совершаем пуски. Крылатые ракеты не имеют тепловых ловушек и не могут интенсивно маневрировать. Поэтому двенадцать томагавков уничтожаются нашими ракетами ближнего радиуса действия.
— Атакуем крылатые ракеты из пушек! — командую я, и мы пускаемся вдогонку.
До подлёта томагавков к аэродрому было около пяти минут. За это время пушечным огнём мы смогли сбить ещё шесть ракет. Но когда они вошли в зону ответственности наших сил ПВО, я приказал набрать высоту чтобы случайно не попасть под дружественный огонь. Комплексы ЗПРК Панцирь-С1 принялись за дело и начали методично сбивать Томагавки пусками ракет. Когда ракеты на Панцирях закончились, а оставшиеся томагавки подлетели ближе, заработали спаренные противозенитные пушки. И тут я вижу взрыв. Но не на аэродроме, а где-то рядом. Все ясно. ПВО-шники, не справляясь со всеми крылатыми ракетами, выбрали приоритетными целями те, что были направлены непосредственно на аэродром. С высоты рассматриваю место взрыва и с ужасом осознаю, что это госпиталь, в котором я лежал. “Фашисты!” — проносится в голове. Кому это в голову пришло бомбить госпиталь? Или американцев подвела разведка, и они не знали, что навели ракеты на больницу. Но есть возможность, что они знали, что в этом госпитале лечат раненых российских военнослужащих, в том числе пилотов.
Бросаю взгляд на монитор радара и вижу, как пара отметок, обозначающих крылатые ракеты, обошли по широкой дуге аэродром и направлены в сторону военного городка и частично разрушенного госпиталя.
— Эскадрилья, делай как я, — командую своим парням и закладываю вираж со снижением, заходя паре Томагавков наперерез.
Снижаясь, понимаю, что крыло госпиталя, где находились процедурные кабинеты, в том числе СПА, сильно пострадало, а из главного выхода тянется вереница людей, срочно покидающих поврежденное здание. Если ракеты не будут сбиты, то пострадает огромное количество людей.
— Задача — уничтожить пушечным огнем крылатые ракеты противника и не допустить потери среди гражданских, эвакуирующихся из повреждённого здания госпиталя, — отдаю приказ я и устремляюсь на перехват крылатых ракет, надеясь, что Алиса с Василием Петровичем не пострадали.
Сейчас я просто не имею права промахнуться. От того, попаду я или нет, не зависит моя жизнь или жизни сослуживцев. От этого зависят жизни всех тех, кто не успел эвакуироваться или отойти на безопасное расстояние от госпиталя. Ракеты уже можно рассмотреть невооруженным глазом, и я накладываю прицельную марку на несущийся Томагавк. Задерживаю дыхание, беру упреждение и даю очередь. Мгновение ничего не происходит, но вот ракета пускает облако дыма, делает неестественный переворот и падает в лес за пару километров от нас. Ищу глазами вторую ракету, и в этот самый момент Влад и Вано одновременно открывают по ней огонь. Ракета тут же взрывается в воздухе, так и не долетев до своей цели, а мы проносимся над эвакуирующейся толпой, на минимальной высоте.
Лани
Сказать, что у меня болит голова — ничего не сказать. Ощущение, что от виска до виска натянули раскалённую добела струну, прожигающую мозг каждый раз, когда я пытаюсь пошевелиться. Очень аккуратно, даже с опаской, открываю глаза. Утренний свет, льющийся из окна, безжалостно бьет по глазам, и я инстинктивно отворачиваюсь. Ой, лучше бы я этого не делала. Мозг обжигает очередной, особенно сильной вспышкой боли, и я решаю больше не рисковать понапрасну, закрываю глаза и собираюсь попытаться снова уснуть. Как я вчера вернулась домой с девичника Ленки, хоть убейте, не помню.
Какая неудобная у меня подушка. Что это с ней случилось? Аккуратно, чтобы не потревожить больную голову, тянусь к ней и понимаю, что это вовсе не подушка, а моя кофта, свернутая в комок. Странно. Ещё раз приоткрываю глаза и упираюсь взглядом в стену, обитую вагонкой. Я что не дома? Думать сложно, но я пытаюсь вспомнить вчерашний день.
Так, мы с другими Ленкиными подружками, решили устроить девичник за неделю до её свадьбы с пятницы на субботу. Местом проведения единогласно был выбран ночной клуб. Мы какое-то время потусили в клубе, но потом девчонкам захотелось в сауну или караоке, и кому-то пришла в голову идея, что можно снять загородный коттедж на ночь, где будет и то, и другое. Так и сделали.
Фуф! Все встаёт на свои места. Я немного перебрала и заснула в одной из комнат коттеджа. Что ж, все не так плохо, и можно ещё поспать.
Второй раз просыпаюсь из-за того, что кто-то нежно, но настойчиво трясёт меня за руку. Открываю глаза и вижу Ленку со стаканом воды, в которой что-то шипит.
— Не думала, что мы когда-нибудь поменяемся ролями, и я буду отпаивать тебя с похмелья аспирином, — почёсывая голову, на которой ещё читаются остатки вчерашней причёски, говорит она и пытается улыбнуться.
— Лен, ты как никогда кстати, — говорю я и тянусь трясущимися руками к вожделенному стакану с шипящей таблеткой.
— Давай пей и поднимайся. Через час надо коттедж сдавать, — говорит Ленка, выходя из комнаты. — И сопелку своего выгоняй! — повышая голос, добавляет она уже из коридора.
Я жадно прикладываюсь к стакану с солоноватой от растворившейся таблетки водой, обдумывая, что Ленка имела в виду. Какого ещё сопелку? Ставлю пустой стакан в сторону и аккуратно ложусь обратно, когда слышу какой-то звук похожий на тихий храп. Глаза расширяются от ужаса, и я аккуратно поворачиваю голову в сторону. Рядом со мной лежит полуголый накаченный мужчина, тихо посапывая.
Ударная порция адреналина прочищает большую голову лучше всякого аспирина. Я подскакиваю с кровати, как заправский атлет, и пулей вылетаю из комнаты. Как я могла так напиться, что легла спать с каким-то мужчиной? Между нами точно ничего не было, но сама мысль, что я спала с ним в одной кровати — уже дикость. Или было? Иначе как объяснить, что со мной лежит полуобнаженный
