Вот черт. Неужели так плохо?
Наверное, очень плохо, потому что из ее груди вырвался всхлип.
— Черт, я причинил вам боль?
Она покачала головой.
— Вы сказали, что хотите поскорее покончить с этим.
Она пыталась сказать, но слова застревали у нее в горле. Она судорожно сглотнула.
Грифф растерянно молчал. Он не знал, что сказать, и просто коснулся ладонью ее мокрой щеки. Почувствовав прикосновение, она вся напряглась. Она подняла руку, и он ждал, что она оттолкнет его ладонь от своего лица. Но она накрыла его ладонь своей и зарылась лицом в его руку.
Ее дыхание стало прерывистым от нахлынувших чувств. Он ощущал ее слезы на своей коже. Он смотрел на ее горло, в котором клокотали сдерживаемые рыдания. А потом, уже не в силах сдержать себя, она снова стиснула зубы. Но на этот раз между ними оказалась не ее губа, а мягкая подушечка его большого пальца. Лаура вонзила в нее зубы.
Грифф отреагировал мгновенно, шумно втянув в себя воздух.
Ее зубы тут же разжались. Он убрал ладонь с ее лица. Их взгляды встретились, и это было сильнее, чем укус. Ее глаза, наполненные слезами, слегка расширились, когда она почувствовала, что он не может контролировать себя. И не хочет. Он возбудился, причем прилив крови был таким внезапным и мощным, что у него не осталось ни времени, ни воли, ни желания выйти из нее.
Он подал бедра вперед, осторожно, оценивая ее реакцию. Ее глаза на мгновение закрылись, а затем открылись снова. Ресницы были мокрыми, похожими на остроконечные трогательные стрелочки. На радужной оболочке правого глаза темнело черное пятнышко, которое он не замечал раньше — хотя раньше он никогда не смотрел ей в глаза. Не позволял себе этого.
Все еще двигаясь осторожно, он чуть подал бедра вперед и вверх. Она втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Ее глаза закрылись. Ободренный, он просунул под нее руку, обхватил ладонью ее ягодицы и приподнял, одновременно проникая глубже. Желание вибрировало у нее в горле, потому что теперь ее губы были плотно сжаты, превратившись в тонкую линию. Она учащенно дышала.
Он отстранился, почти выйдя из нее, а затем вновь погрузился глубже. Затем еще раз. Его толчки были длинными, медленными и глубокими, и она отвечала ему такими же движениями, которые заставили его забыть обо всем.
Ее руки, всегда неподвижно вытянутые по бокам, теперь беспокойно двигались. Она схватила простыню, сжала ее в ладонях, а затем выпустила и протянула руки, ища что-то еще, пока не нашла полы его рубашки. Она крепко стиснула пальцами ткань и потянула на себя, пока Грифф не почувствовал, как рубашка врезается ему в спину. Ее шея выгнулась, голова зарылась в подушку. Бедра поднимались и опускались навстречу его движениям, уже не таким глубоким и более быстрым.
Крепко обнимая ее и прижимая к себе, он застыл неподвижно и почувствовал, как ее тело тоже напряглось. Обессиленный, он лежал на ней, будто мертвый, ощущая завершающие толчки ее оргазма. Как легкие поцелуи в самый кончик члена. У него не осталось сил даже на улыбку, но в душе он улыбался.
Наконец они затихли.
Он обхватил ладонью ее затылок и перекатился на бок, повернув ее вместе с собой. Он продолжал держать ее так, одной рукой прижав ее голову к своей груди, а другой крепко стискивая ягодицы, не давая ей шевелиться и не выходя из нее. Невероятные ощущения. Он разрывался между желанием навечно остаться в таком положении и посмотреть на нее.
Он мечтал найти способ избавиться от одежды, не двигаясь. Внезапно им овладело отчаянное желание кожей почувствовать ее кожу. Он хотел увидеть ее грудь. Все ее тело. Прикоснуться, погладить, зарыться носом во все соблазнительные места, о которых он запрещал себе даже думать.
Потом. А теперь она лежала так тихо, что казалась спящей. Он откинул голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Ее слегка приоткрытые губы были влажными и мягкими, припухшими и покрасневшими от укусов. Там, где полная нижняя губа касалась верхней, была маленькая ямочка. Господи, какая сексуальная точка, как будто умоляющая, чтобы ее ласкали кончиком языка.
Он наклонил голову, собираясь именно так и поступить, когда ее тело внезапно напряглось. Ее глаза широко открылись, сильный толчок ее рук разъединил их, и она села на кровати.
— О боже, — она закрыла лицо ладонями. — Боже мой, боже мой, боже мой…
— Лаура.
— Молчи! Пожалуйста, не надо, не надо… О боже.
Она шарила рукой, пытаясь что-то нащупать на краю кровати, и он увидел, что это ее белье. Она схватила трусики, соскочила с кровати и исчезла в ванной, со стуком захлопнув за собой дверь.
Он встал, неуклюже натянул трусы и подошел к двери ванной.
— Лаура, — не дожидаясь разрешения, он открыл дверь.
Она натягивала юбку на бедра, одновременно просовывая ноги в туфли. Застегнув юбку, она сорвала жакет с крючка на обратной стороне двери, затем оттолкнула Гриффа, проскочила мимо него, сдернула сумку с крышки комода и рывком открыла дверь спальни.
— Лаура, подожди! — Он бросился за ней по коридору. Посреди гостиной он схватил ее за локоть и развернул. — Ты можешь подождать минуту, черт бы тебя побрал? Поговори со мной.
— Нам не о чем говорить, — она выдернула руку.
— О том, что было.
— Ничего не было, — она взмахнула обеими руками, подчеркивая каждое слово. — Ничего не было.
— Было.
Крепко зажмурившись, она отчаянно замотала головой.
— Нет, не было. Я… — Она закрыла рот рукой, подавив рыдание. — О боже. — Отвернувшись от него, она быстро пошла к двери.
Он ринулся за ней, но она молнией выскочила наружу.
— Лаура!
Она не оглянулась.
Когда она вошла в кабинет Фостера, он говорил по телефону. Она замерла на пороге, но он махнул рукой, приглашая ее войти. Ее появление давало ему удобный повод закончить разговор с одним из членов совета директоров. Беседа ему наскучила.
Управление авиакомпанией уже не доставляло Фостеру такого удовольствия, как прежде. Ключевые фигуры настолько хорошо справлялись со своими обязанностями, что могли обходиться без его руководства. Как менеджеру ему было приятно сознавать, что он не ошибся, нанимая их на работу. Но их надежность делала его лишним.
В такие дни он часто чувствовал себя символом работника-инвалида.
Фостер закончил телефонный разговор обещанием продолжить его чуть позже. Лаура стояла спиной к нему и смотрела в окно.
— Чему я обязан такой честью? — спросил он. — Обычно ты так занята в рабочее время, что у тебя нет времени даже позвонить мне. Ты пришла ко мне как глава подразделения или как жена?
