Айрис наклонилась и поцеловала Тори в щеку.
— Ты обязательно отпразднуй сегодня, слышишь?
Тори окончила записи, все убрала и заперла. «День прошел. И не просто, а успешно прошел», — рассеянно думала она по дороге домой. Она всем доказала, что вернулась, что это ее место и что она способна держать марку. Не просто выживать, но добиваться успеха.
Она не собирается сдаваться, она и не подумает сбежать. На этот раз она победит.
Повернув к дому, она вдруг увидела его таким, какой он был. А потом — каким стал. И увидела себя, прежнюю. И такой, какая она теперь.
Больше не сдерживаясь, Тори положила голову на руль и дала волю слезам.
…Она сидела на земле, изо всех сил стараясь не заплакать, однако слезы все равно текли. Она ободрала коленки, локоть и запястье, свалившись с велосипеда.
Она вовсе и не хочет научиться ездить на этом глупом велосипеде. Она просто ненавидит гадкий велосипед.
Гадкий велосипед лежал рядом, и у него еще издевательски вертелось колесо.
Она свернулась комочком, притянув голову к коленям. Ей недавно исполнилось шесть.
— Хоуп! Чего ты там делаешь?
Кейд едва не налетел на нее. Отец освободил его от обязанностей на весь остаток субботнего утра, и теперь его единственным желанием было как можно скорее оседлать велосипед и домчаться к болоту, где его поджидали Уэйд и Дуайт. А перед ним лежал его любимый трехскоростной друг и рядом свернулась калачиком младшая сестра. Он не знал, чего ему больше хотелось в ту минуту, наорать на нее или стенать над велосипедом.
— Ты ободрала краску. Черт возьми! — прошипел он наконец и выругался про себя. — Ты зачем берешь мой велосипед? У тебя есть свой собственный.
— Он детский. — Она подняла грязное лицо, все в подтеках: — Мама не позволяет папе снимать с него дополнительные колесики.
— И понятно почему.
Он поднял велосипед и смерил сестренку высокомерным взглядом.
— Иди домой, и пусть Лайла тебя умоет. И не смей касаться своими загребущими руками моих вещей.
— Но я просто хотела научиться. — Она утерла пальцами нос, и сквозь слезы блеснул огонек упрямства. — Я бы ездила так же хорошо, как ты, если бы меня кто-нибудь научил.
— Ага, точно, — и он фыркнул, садясь в седло, — но ты еще маленькая девочка.
Тогда она вскочила на ноги, вся кипя от негодования.
— Я вырасту и буду ездить быстрее тебя. Быстрее всех. И ты тогда пожалеешь.
— Ой, я весь дрожу от страха.
Насмешка сверкнула в его синих глазах. Если уж у парня есть две несносных младших сестры, то он имеет полное право немного поиздеваться.
— Но я-то всегда буду тебя больше и старше и всегда буду ездить быстрее.
Ее нижняя губка дрогнула — верный признак, что скоро снова прольются слезы. Он усмехнулся и, встав на педали, лихо пронесся мимо, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Когда, широко ухмыляясь, он оглянулся, чтобы убедиться, что она с восхищением смотрит вслед, Кейд увидел, как Хоуп опустила голову и ее растрепанные волосы упали на лицо. Тонкая струйка крови стекала по щиколотке.
Он остановился и покачал головой. Его ждали друзья. Столько надо было успеть сегодня, а уже половина субботы прошла. Ему некогда возиться с девчонками. Однако, тяжело вздохнув, он повернул обратно.
— Садись, черт тебя возьми.
Она шмыгнула носом, вытерла пальцами глаза и уставилась на него.
— Правда?
— Да, да, садись. У меня времени в обрез.
Она бурно обрадовалась, села и крепко ухватилась за резиновые ручки.
— Старайся держаться прямо, держи равновесие и все время смотри вперед.
Кейд припомнил, как отец учил его ездить на велосипеде, и, не снимая руку с сиденья, полегоньку подталкивал велосипед, а Хоуп начала крутить педали.
Велосипед смешно запетлял, проехал пару метров, и она упала, но не заплакала и немедленно уселась снова. Они вместе стали крутить педали, и так велосипед проехал мимо больших дубов, солнечных желтых нарциссов и юных тюльпанов, а позднее утро перешло в день.
Она вспотела, и сердце билось все сильнее. Она слышала около уха его дыхание, чувствовала, как он придерживает ее, чтобы не дать упасть, и ее затопила волна любви к брату. И теперь она старалась не ради себя, а ради него. Ради него она решила во что бы то ни стало победить.
«Я смогу, смогу», — шептала она себе. Велосипед словно споткнулся, но она его выровняла. Ноги у нее дрожали, мускулы рук напряглись, как канаты.
Велосипед под ней вильнул, но не упал. И вдруг она увидела, что Кейд бежит рядом и улыбается во весь рот.
— Молодец! Держи прямо, ты едешь.
— Я еду!
Велосипед под ней бежал ровно, как вымуштрованный конь. И, подняв лицо навстречу ветру, она понеслась как вихрь…
Тори очнулась. Она лежала на земле возле машины, вся дрожа. Пульс частил, а сердце щемило от радости и печали.
Тори вспомнила, что договорилась пообедать с Кейдом, только за несколько минут до того, как он постучал в дверь. Она едва успела умыться и запудрить следы слез, поэтому у нее не было времени выдумать благовидный предлог, чтобы отказаться от приглашения. Она ничего не придумала, чувствуя себя опустошенной. Экскурс в прошлое, в существование Хоуп, принес печаль, но и непонятное чувство возбуждения. Странный эпизод с велосипедом и радость победы, и стремительный бросок по аллее, и Кейд, бегущий рядом. И она так ясно видела его синий, смеющийся, ясный взгляд, устремленный на нее.
Та детская невинная любовь к нему, которую она недавно испытала, опасным образом сочеталась сейчас с ее сильным чувством, в котором не было ничего родственного. Это делало ее уязвимой. Лучше и мудрее было бы остаться сейчас одной.
Она скажет ему, что совсем замучилась сегодня и слишком устала даже для того, чтобы есть. И это истинная правда. Он поймет и оставит ее в покое.
Открыв дверь, она увидела Кейда с кастрюлей в руках. Она вспомнила, что соседи обычно приносят еду на поминки. Ну что ж, она ходячий мертвец, так что кастрюля кстати.
— Это прислала Лайла. — Он вошел и подал кастрюлю. — Она сказала, что те, кто так тяжко трудится весь день, не должны, придя домой, еще и готовить. Она велела поставить это в морозильник. Так что, когда ты опять придешь с работы, тебе достаточно разогреть, а сама тем временем можешь задрать ноги на стол и расслабиться. И сегодня, — добавил он, пытливо вглядываясь в ее лицо, — как раз такой случай.
— Ты прав, я только сейчас поняла, что трудилась сегодня как заводная. А сейчас завод кончился, и я без сил.
— Ты плакала?
