бледная, не накрашенная, волосы после душа ещё оставались немного влажными на концах, и одежда точно не была подходящей для их вечеринки.
– Что это за малявка? – спрашивает она по-русски, но с очевидным акцентом человека, который давно живёт за пределами родины.
Клим молчит, просто смотрит в мою сторону, приподняв бровь, будто тоже хочет услышать ответ на этот вопрос. А я наблюдаю за тем, как она тесно прижимается к парню, и меня охватывает горячее желание выколоть ей глаза, чтобы больше даже смотреть в его сторону не могла.
Уставилась на неё так, будто она посягает на то, что может принадлежать только мне. Исключительно мне. Сейчас меня не волнует, что она выше меня на голову, что мои слова могут звучать смешно и странно, потому что сдержать их не могу.
– Убрала от него свои руки.
Мой голос хотя и тихий, но чётко слышен нашей троице. Длинноногая удивлённо моргает и, усмехнувшись, заглядывает в лицо Клима, который как стоял, так и стоит, безразлично следя за всем происходящим.
– Сладкий, – меня всю передёргивает, когда она так обращается к нему, теснее прижимается и по-кошачьи трётся грудью об его плечо, обтянутое чёрной майкой, – ты так и будешь молчать?
Её голос манкий, мягкий, губы, когда она это говорит, касаются мочки его уха. Словом, она знает, что делать, чтобы мужчина её послушался, и я лишь усилием воли не разворачиваюсь, чтобы убежать отсюда. А может, я просто так окаменела от этой наполненной сексом сцены, что не могу даже пошевелиться.
Клим немного уводит голову из-под прицела её губ и смотрит на неё несколько удивлённо.
– Карина, ты разве не слышала? – спрашивает он её.
Его взгляд, обращённый к ней, не кажется теплее. Но Клим сейчас вовсе не похож на человека, способного испытывать эмоции.
– Что?
Мы обе сбиты с толку.
– Тебе же сказали – убрать руки.
Вижу, как красотка, оскорбившись, отлепляется от него, бросив перед уходом, какой он мудак.
Сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться, потому что его поступок говорит лишь о том, что она ему смертельно надоела, да и вид у него сейчас такой, будто он безмерно устал.
Моё тело зудит от желания прижаться к нему, обнять, провести руками по спине и вдохнуть его запах. Я соскучилась до умопомрачения, я больше не могу без него. Но его холодный взгляд не позволяет мне утолить эту жажду.
– Зачем ты пришла? – наконец звучит вопрос.
Мы стоим в дверях, и я замечаю бокал с алкоголем только сейчас, когда он подносит его к губам и делает небольшой глоток янтарной жидкости, не сводя с меня глаз. А я пожираю глазами, я так голодна по нему, что мне необходимо на него смотреть, иначе, кажется, я умру от истощения.
– Ты сказал, найти тебя, если я захочу развлечься.
Произношу эти слова, потому что они были единственной зацепкой за него. Я предлагаю ему себя, прямо здесь, у дверей его номера, потому что у меня больше ничего нет. Стою, не зная, нужна ли ему эта плата. Он молчит слишком долго, будто размышляет. Брать – не брать.
Клим, ничего не отвечая, поворачивается ко мне спиной, и я слышу его слова, обращённые к гостям:
– Вечеринка закончилась. Выметайтесь.
Раздаётся недовольный шум голосов, но парни и девушки, ворча, подчиняются и выходят нестройным шагом из номера, с интересом разглядывая меня со всех сторон. Мне неловко, я пытаюсь сторониться их, пока последний не покидает пентхаус.
Клим молча показывает, чтобы я проходила. Когда дверь за моей спиной закрывается, я оказываюсь в западне его рук, прижимаясь спиной к двери. Он изучает меня с высоты своего роста все тем же пустым взглядом. И в этом взгляде тьма и бездна, я тону в ней, захлёбываясь, задыхаясь в глубоком омуте, погибая, не в силах выбраться. Он затягивает на самое дно своей темноты, и я хочу там остаться, поселиться навсегда, свернуться клубочком и жить в глубине его зрачков.
– Ну бери то, за чем пришла.
Я вздрагиваю от звука его голоса, совсем не понимая, что от меня требуется. Чувствую исходящий от него запах сигарет, крепкого алкоголя, а меня всё равно ведёт и пьянит он.
До меня доходит, что он не будет мне помогать, и сама тянусь к его брюкам, пытаясь расслабить пряжку ремня, мои пальцы дрожат, и у меня ничего не получается. Я поднимаю на него растерянный взгляд, не зная, как себя вести с этим айсбергом. Мне хочется, чтобы он меня обнял, но я чувствую, как сильно он желает обратного, как жаждет меня наказать.
– Ты можешь начать со своей одежды, – насмешливо напоминает он, отходя от меня, и лениво разваливается в кресле, в котором не так давно, должно быть, сидел с другой девушкой.
Если бы я была уверена в том, что он не выгонит меня после стриптиза голую за двери своего номера, я, может быть, не вела бы себя как контуженная. В моих движениях было не больше сексуальности, чем при раздевании на осмотре у старого врача. Не могу на него больше смотреть, потому что чувствую себя глупой и ненужной. Опускаю глаза, снимая топик, под которым бежевый кружевной бюстгальтер, затем пуговка и молния вниз. Джинсы свободные и сами падают к ногам, открывая маленькие трусики в тон лифу.
По щеке катится слеза от испытываемого унижения, стираю её неловко тыльной стороной ладони.
– Подойди, – просит, его голос низкий, хриплый.
Только сейчас замечаю, что его поза больше не расслабленная, он сидит упираясь локтями в колени и смотрит на меня тёмной бездной вместо глаз. Подхожу к нему, не зная, чего ожидать. Мне хочется запустить пальцы в его волосы, но в этой игре не я придумываю правила.
Клим кладёт руку мне на бедро, понуждая подойти ближе, и я оказываюсь между его разведённых ног. Тяжело дышу, не от возбуждения. От страха. Такого Клима я не знаю, он пугает и вызывает дрожь.
Он не убирает руку с ноги, а скользит пальцами вверх к ягодицам и толкает ближе к себе. Может, как гимнастка, я могла бы изогнуться дугой, но моё тело сейчас такое слабое, что я едва не падаю и цепляюсь в его плечи, чтобы удержать равновесие.
– Ты пахнешь как счастье, – проводит носом по коже на моём животе. Я не могу больше сдерживаться, касаюсь его волос, убирая тёмную прядь, упавшую на лицо. Он сжимает моё запястье, тянет себе на колени, и я жажду ещё больше чувствовать его тело, его руки.
Тянусь к его губам, желая
