— Ты чего такая? — он погладил ее по лицу.
— Игорек, мне страшно одной. Не оставляй меня больше. Я не умею без тебя. — Наташка вдруг всхлипнула и залилась обильными, детскими слезами.
— Да ты что! Что ж ты ревешь? А я думал, храбрее и круче тебя нет никого. Я вообще-то за тобой приехал. Будем жить в моей квартире.
— Ты что? Правда?
— Не доставай меня своими глупыми переспросами.
— Ладно. Не буду. Слушай, ты не думай. Я на работу опять пойду. Пол мыть в салоне.
— Не работаю я больше в салоне. Я устроился в одну адвокатскую контору. Боюсь только, что тебя в адвокаты не возьмут.
— Точно? — лукаво спросила Наташка и набросилась на Игоря с бешеными поцелуями.
Дина и Марианна внимательно смотрели друг на друга.
— Можно я войду? — спросила Дина. — На пороге все-таки не очень удобно разговаривать.
— Входите. Вы представились по телефону. Но я не очень поняла, почему вас интересует мой ребенок.
— Я объясню. Можно присесть на диван?
— До того как вы начнете свои объяснения, я скажу о том, что лучше пропустить. Не рассказывайте мне, в каких отношениях вы были с моим покойным мужем. Я сразу все поняла.
— Это уже неважно сейчас. Я рада, что мы избежим подобных объяснений. Давайте сразу о деле. Вас устраивает гувернантка?
— А ваше, извините, какое дело?
— Ее нанял мой поверенный в делах Филипп Нуаре. Он был у вас.
— Ничего себе. Вот на какую даму Андрюша меня променял.
— Он вас ни на кого не менял. Факта сделки не было. Он развелся с вами, а мы просто любили друг друга. И пожалуйста, сдерживайте себя по этому поводу. Я понимаю, что он достаточно неприятный. Мне тоже тяжело с вами говорить, но нам нужно решить кое-что.
— Что же нам нужно решить?
— Вы не ответили, вас устраивает гувернантка?
— Нормальная!
— Я могу войти в комнату ребенка?
— Зачем?
— Марианна, мне не хотелось бы вам напоминать, но и вы, и ребенок находитесь сейчас на моем содержании. Поэтому давайте обойдемся без ваших попыток меня уколоть.
— Пошли.
В маленькой детской на ковре играл с кубиками прелестный крепкий малыш с глазами Андрея. Он уставился на незнакомую тетю и вдруг ласково улыбнулся. У него появились ямочки на щеках.
— Пливет, — сказало это чудо-юдо.
Дина сжала кулачки так, что ногти больно впились в ладони. Руки сами тянулись поднять малыша, прижать к себе. «Спокойно, — велела себе она. — Стоять».
— Привет, дорогой. Ты как поживаешь?
— Здолово, — почти басом сказал парень.
— Вот и хорошо. У меня там в сумке кое-что есть. Сейчас принесу. — Дина повернулась к приятной женщине, которая наблюдала за ними. — Вас зовут Нина Васильевна, я знаю. А я Дина. Думаю, мы будем встречаться. Я оставлю вам разные телефоны, по которым следует звонить, когда возникнут проблемы или просто вопросы.
Гувернантка взяла книжечку с телефонами, малыш получил свои игрушки и отправился их изучать. Дина вновь осталась наедине с Марианной.
— Марианна, сейчас я скажу то, из-за чего приехала. Вам сегодня нужно побыть дома. Это не нарушит ваши планы?
— Смотря в чем дело.
— К вам приедет врач.
— Я не вызывала. Я здорова.
— Это не так. Врач лечит алкоголизм — в клинике или амбулаторно, все зависит от степени запущенности.
— Да вы что! Да как вы смеете мне диагнозы ставить! Я врач по образованию, между прочим, и знаю, что здорова. Могу — выпить, могу — нет.
— А говорите — врач. Человек, испытывающий непреодолимое желание выпить рядом с маленьким ребенком, не может быть здоровым. Даже если бывает трезвым.
— Я не буду лечиться. Без моего согласия это невозможно. По закону.
— По закону мать, страдающая алкоголизмом, может быть лишена родительских прав. Я не пугаю. Я прошу вас попробовать. Использовать свой шанс. Не получится здесь, вас устроят в хорошую клинику за рубежом. Марианна, оставьте враждебный тон. Вы в беде. Ребенок ваш в беде. Я просто не могу вас так оставить: Андрей меня не простит. Я потеряла многих близких. Я потеряла ребенка. Поверьте: никто не уходит от нас окончательно.
Марианна плакала.
— Я буду ждать вашего врача. Простите меня за грубость. Не думала, что мы кому-то на этом свете нужны. Тем более вам.
Машина Сергея остановилась у Киевского вокзала.
— Успели, — сказал Сергей Дине.
Они вышли на перрон, когда поезд уже прибывал.
— Сережа, давай стоять прямо у первого вагона. Я, конечно, хорошо его помню, но он мог измениться. Все-таки из тюрьмы.
— Да я сам боюсь пропустить. В общем, не сводим глаз. Тем более народу здесь критическая масса.
Дину трясло от волнения. О том, что Александра Блинова спешно выпустили и он уже едет в Москву, Сергей узнал буквально несколько часов назад. Они на всякий случай даже родным его сообщать не стали. А вдруг это ошибка или что-то не получится. У его матери больное сердце. Отец умер год назад от горя.
Поезд медленно приближался, встречающие засуетились, когда он остановился, Дина даже на цыпочки встала, чтоб лучше видеть.
— Вот он! — вдруг звонко закричала она. — Сережа, смотри, это же Саша!
Среди оживленных или озабоченных людей с чемоданами и сумками медленно шел молодой мужчина в спортивном костюме с маленьким рюкзаком за спиной.
— Саша! Блинов! — позвала его Дина.
Он подошел к ним и растерянно улыбнулся.
— Ну и встреча. А меня вчера утром как обухом по голове: собирайся, на выход. Выпустили, значит.
— Ты вообще рад или еще не въехал? — уточнил Сергей.
— Знаете, ребята, я эти годы думал, что меня просто нет. Кончился Сашка Блинов. Даже своим писать перестал.
— Пошли в здание, кофе попьем, — предложила Дина. —Там и поговорим.
Когда Александр выпил вторую чашку кофе и немного пришел в себя. Сергей спросил:
— Как было-то? Очень тяжко?
— А ты как думаешь? Два раза по зоне фотку мою в майорской форме распространяли. Это смертный приговор. Первый раз меня товарищ спас. Он уже двадцать лет ни за что сидит. Мастер спорта по борьбе. Он у них в авторитете. Второй раз начальник зоны в изолятор запер. Месяца два в нем прокуковал. Там узнал, что батя умер. Не дождался, значит. Я вены резал. Не вышло. Откачали.
— Да ты что! — вмешалась Дина. — У тебя дочь, Анастасия. Тебя все ждут, но пока не знают, что ты приехал. Все вышло так внезапно, мы побоялись сообщать. А вдруг информация неточная.
— Анастасия, — слабо улыбнулся Александр. — Мне жена снимок прислала. Я посмотрел — душа вон. А потом думаю, зачем ей такой отец? Писать перестал. Решил, может, Валя, жена, кого-то встретит. Пусть жизнь свою устроит.
