– Ты пытаешься мне сказать, что намерен на ней жениться?
– Если только она согласится, – немедленно отозвался Дэвон.
Его мать озабоченно прижала ладонь ко лбу. Она выглядела совершенно растерянной.
– Я люблю ее, мама, – тихо сказал Дэвон. – И она носит моего ребенка.
– Маура тоже носила твоего ребенка, – возразила леди Элизабет, но, заглянув в лицо сыну, торопливо положила руку ему на рукав. – Прости, Дэв, мне не следовало так говорить. Я ее почти не знаю, но уже вижу, что эта девушка совсем не похожа на Мауру.
– Верно, между ними нет ничего общего. Но мне понадобилось много времени, чтобы это понять. Позвольте мне самому выбирать свое счастье, – продолжал он, смягчившись. – Воображаю, что вы ей наговорили.
– Нет, я не думаю…
– Но меня совершенно не волнует мнение окружающих. Лили заменит мне весь мир. Все, о чем я мечтаю, это жить с нею и с нашими детьми здесь, в Даркстоуне, до конца своих дней.
Улыбка леди Элизабет казалась счастливой и тревожной одновременно.
– Ну, раз так, я тоже этого хочу. Только боюсь, я сделала глупость. Но я же не знала, что она не знает… Видишь ли, у меня просто вырвалось…
– О чем вы, матушка?
– Я думала, ей все известно о том, что сказал тебе доктор Марш насчет Клея… Что это не Клей написал ту записку с обвинением против нее, потому что его несчастный мозг был слишком сильно поврежден, и он даже шевельнуться не мог, не говоря уж о такой сложной умственной задаче, как…
Она не договорила, потрясенная выражением, которое прочитала на лице Дэвона.
– Я тебя выдала, верно? Ты ей ничего не говорил? Прости, я просто решила, что ей все известно.
– Это не важно, – ответил он мрачно, – по правде говоря, это даже к лучшему. Я рад, что вы ей сказали, рад, что теперь ей все известно. – Дэвон обеими руками потер себе лоб. – Но вы поставили меня в чертовски сложное положение, матушка.
– Да, теперь я понимаю. Она.., показалась мне очень расстроенной.
Это он легко мог себе представить, Поверх плеча матери Дэвон взглянул на коттедж Лили. Тонкая струйка дыма поднималась над соломенной крышей из печной трубы, сложенной из местного камня с известкой.
– Мне понравилась эта девушка, Дэв. Надеюсь, вы с нею помиритесь. Если бы не она, еще неизвестно, что стало бы с тобой. Могло быть и хуже.
– Хуже уже было, – сухо напомнил Дэвон и, торопливо чмокнув мать в щеку, направился к домику Лили.
Когда он постучал, ответа не последовало. Скверный знак. Дэвон начал было поворачивать ручку двери, чтобы войти без приглашения, но передумал.
– Лили! – позвал он. – Это Дэвон. Можно мне войти?
Никакого ответа.
– Лили!
Опять молчание. Потом наконец он услыхал ее голос, слабый, почти жалобный:
– Это ты, Дэв?
– Лили, позволь мне войти.
– Ну что ж, входи, дверь не заперта.
Расправив плечи, Дэвон открыл дверь. Он ожидал чего угодно, но только не того, что увидел: Лили, мирно сидящую у камина и занятую вышиванием детского одеяльца. У него перехватило дух.
– Привет, – начал он осторожно.
– Привет, – она на миг подняла голову и тут же вновь вернулась к своему рукоделью.
– Сегодня так тепло, а ты сидишь у огня.
– Меня немного знобит.
Дэвон вытащил веточку вереска из букета, стоявшего в кувшине на столе, и принялся вертеть ее между пальцами, не сводя глаз с Лили.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Все в порядке?
– О, да, со мной все в порядке. Просто немного устала. – Она бросила ему мимолетную улыбку. – Дэв?
– Да?
Он раздавил между пальцев цветущую веточку и поднес ее к носу.
– Я хотела спросить, не мог бы ты одолжить мне немного денег?
Он не ответил, и Лили пояснила:
– Совсем немного; я тебе все верну, как только получу наследство.
Дэвон очень осторожно положил изломанный цветок на край стола.
– Зачем тебе деньги, любовь моя?
– Мне кое-что нужно. Для себя, для ребенка.., сам понимаешь.
Видно было, что Лили старается говорить непринужденно, но она совершенно не умела притворяться! Дэвону стало даже неловко за нее.
– Лили, – сказал он тихо, – я только что говорил со своей матерью.
Ее руки замерли. Прошла целая минута, прежде чем она подняла голову и взглянула на него. Ее лицо было застывшей белой маской.
– Так ты дашь мне денег?
– Нет.
Лили поднялась так стремительно, что ее стул с грохотом опрокинулся. Шитье полетело на пол вслед за ним. Ее зубы оскалились, стиснутые в кулаки руки взметнулись кверху.
– Ублюдок! – закричала она. – Лживый сукин сын!
Дэвон замер от неожиданности. Никогда раньше ему не приходилось слышать от нее ругань. Наконец, сообразив, что она намеревается проскользнуть мимо него и выбежать в дверь, он выбросил вперед руку, чтобы ее остановить. Лили выкрикнула еще одно ругательство и ударила его, ударила по-настоящему, сцепив руки вместе наподобие палицы Удар пришелся по груди.
– Ублюдок! – вновь прокричала она (ее запас ругательств был прискорбно скуден). – Проклятый ублюдок, убирайся прочь!
– Послушай, я собирался рассказать тебе о Марше…
– Врешь!
– Нет, я хотел рассказать, это правда, но время было…
Она бросилась на него, как разъяренная фурия, и оттолкнула с дороги.
– Лили!
Он схватил ее за руку и удержал силой. Слава Богу, ее проклятого пса нигде не было видно, это дало ему время собраться с мыслями, пока она не успела вырваться из его рук.
– Твоя мать даст мне денег! – бросила Лили ему в лицо. – Она уже пыталась, да я не взяла. А теперь возьму!
– Никаких денег она тебе не даст, я не позволю! Ее гнев разгорелся еще жарче, давно копившиеся слезы выплеснулись наружу раскаленной лавой, она задыхалась и почти не могла говорить. Первоначальное стремление убежать от него подальше сменилось другим: бороться и стоять на своем.
– Мне бы следовало догадаться, что ты лжешь! Только на это ты и способен! Ты просто хотел опять забраться ко мне в постель, вот и все! И солгал, чтобы соблазнить меня еще раз. А теперь ты хочешь отнять у меня ребенка, но ты его не получишь.
– Лили, прошу тебя…
– “Никогда не перестану раскаиваться”! – передразнила его Лили, скривившись от отвращения. – Подлый ублюдок! “Люби меня, ты нужна мне”! Да ты.
– Бога ради, – воскликнул Дэвон, – неужели ты в этом сомневаешься? Ты действительно мне не веришь? Но все это правда!
– Ты даже не знаешь, что такое правда! Но я больше не хочу слушать. Все кончено.
Нечеловеческим усилием Дэвон сдерживал себя.
– ,Лили, сжалься надо мной. Была записка, ты ее видела. Я думал, что это Клей ее написал.
– Тебе следовало бы знать!
– Да! Да, я это признаю. Мне следовало знать.
– Все кончено, Дэвон. Тому, что ты сделал, нет прощения.
