Они еще не доехали до больницы, когда Джон открыл свой единственный глаз и нахмурился, увидев, насколько изможденной она выглядит. Ей нужен отдых, наверное, больше, чем ему. Если бы не его чертов глаз, и не возможность держать Мишель подальше от ранчо, они уже были бы дома, и он вернулся к работе.
Ему следовало увезти ее уже тогда, когда он начал подозревать, что Бекман виноват в несчастном случае с Мишель, но Джону очень не хотелось выпускать ее из виду. Он не был уверен в том, нужен ли ей, поэтому старался держать ее поближе к себе. Но то, как Мишель посмотрела на него, когда увидела, что он ранен…
Женщина не смотрит так, если ей все равно. Джон не знал, насколько сильно она волнуется за него, но знал, хотя бы, что все-таки волнуется. Она была с ним, и он не собирался отпускать ее. Как только он разберется с Бекманом, то женится на ней так быстро, что она даже не успеет понять, что происходит.
Пока Мишель оформляла Джона в больницу, целых три медсестры уже вились вокруг него. Даже с избитым лицом, он излучал мужественность, притягивающую женщин, как магнит.
Мишель не видела Джона три часа. Измотанная, она бродила по коридорам, пока очередной приступ тошноты не привел ее в кафе, где она медленно сжевала черствый крекер. Желудок мало-помалу успокоился. Джон пробудет здесь как минимум два дня, может даже больше. Как она сможет скрыть от него свое состояние, если будет проводить с ним каждую минуту? Он все равно заметит, неважно, одним глазом или двумя. Беременность не была для него незнакомым словом, поскольку на этом основывался его бизнес. Коровы телятся, лошади жеребятся. На ранчо всё и все скрещивается и спариваются. Ему не понадобится много времени, чтобы разоблачить ее ложь насчет вируса и понять реальную причину проблем с желудком.
Что он скажет, если она признается? Мишель закрыла глаза, сердце забилось сильнее от одной мысли об этом. Джон имеет право знать. Она хотела, чтобы он знал. Она хотела разделить с ним каждый день своей беременности. Но что, если он сделает какую-нибудь глупость, узнав, что Роджер угрожал не только ей, но и ребенку?
Она заставила себя мыслить трезво. В больнице они были в безопасности, здесь они выигрывали время. Джон не покинет больницы, зная, что здесь они защищены. Мишель подозревала, что это была единственная причина, по которой Джон согласился поехать. Он давал Фелпсу время найти Роджера, если тот сможет.
Но что, если Фелпс не найдет Роджера к тому времени, как Джон выпишется из больницы? И вообще, какие у них есть улики против него? У Роджера было время отремонтировать любое повреждение на «Шевроле», да и никто не видел, как он стрелял в Джона. Он не угрожал ей своими телефонными звонками. Да это и не нужно было: она знала его, и этого было достаточно.
Она просто не в состоянии больше скрываться. Она убегала эмоционально гораздо дольше, чем физически, гораздо дольше двух лет. Джон оживил ее своей пылкостью, страстью, заставил вылезти из скорлупы. Она не могла оставить его, тем более сейчас, когда носила под сердцем его ребенка. Ей нужно встретиться с Роджером, со всеми своими старыми кошмарами и победить их, иначе она никогда не избавится от сковывающего страха. Она сможет победить Роджера, сделать то, что всегда боялась сделать. Она сможет победить его ради Джона, ради их ребенка и, черт возьми, ради себя самой.
В конце концов, Мишель вернулась в палату и стала ждать, когда привезут Джона. Через полчаса его ввезли в палату и очень аккуратно переложили на кровать. Когда за санитарами закрылась дверь, Джон сказал сквозь стиснутые зубы:
- Если еще кто-нибудь войдет в эту дверь, чтобы что-нибудь со мной сделать, я выброшу его в окно.
Осторожно он лег поудобнее на подушку, затем нажал на кнопку, поднимающую изголовье кровати.
Мишель не обратила внимания на его плохое настроение.
- Тебя уже осмотрел специалист?
- Целых три. Иди сюда.
Невозможно было неправильно истолковать этот требовательный тон и блеск правого глаза, когда он взглянул на нее. Джон протянул к ней руку:
- Иди сюда, - повторил он.
- Джон Патрик Рафферти, ты сейчас не в форме, чтобы…
- Разве?
- Тебе нельзя делать резких движений, - сказала Мишель, не глядя на него.
- А я и не собираюсь делать резких движений. Я всего лишь хочу тебя поцеловать,- Джон улыбнулся ей медленной, колдовской улыбкой, несмотря на опухшее лицо. - Хотя дух и желает, но тело устало до чертиков.
Мишель наклонилась, чтобы поцеловать его, нежно проводя губами по его губам. Когда она попыталась оторвать от него голову, Джон запустил пальцы в ее волосы, притягивая ее голову ближе к себе, его рот крепко прижался к ее рту, а язык совершал сладкие набеги, лаская ее язык. Джон с наслаждением вздохнул и отпустил Мишель, затем обхватил ее за бедра и усадил рядом с собой.
- Чем ты занималась, пока я лежал в холодных кабинетах, и меня тыкали, кололи, просвечивали рентгеном и снова кололи?
- О, я прекрасно провела время. Ты даже представить себе не сможешь, какое это искусство - драить полы, пока не увидишь, как это делает профессионал. Здесь также имеется четырехзвездочное кафе, где подают самые черствые крекеры из тех, что я когда-либо ела. - Мишель улыбнулась, думая, что он никогда не осознает смысл ее последней фразы.
Джон тоже улыбнулся, думая, что когда-то обвинял ее в испорченности. Теперь он знал Мишель лучше, поскольку делал все возможное, чтобы побаловать ее, но оказалось, что она может быть довольна и самым минимумом из того, что он мог дать в любой момент, когда бы она ни попросила. Она не просила икры и была не против водить свой старенький грузовик вместо «Порше». Ей нравился шелк, у нее была красивая одежда, но она без проблем носила и хлопковую рубашку и джинсы. Не так-то просто было избаловать женщину, которая была довольна тем, что имеет.
- Скажи, чтобы тебе сюда принесли кровать,- приказал Джон. - Или ты хочешь спать здесь со мной?
- Думаю, медсестры этого не позволят.
- Эта дверь закрывается на замок?
- Нет. Тебе не повезло,- засмеялась Мишель.
Его рука обвилась вокруг ее бедер медленным, интимным движением любовника.
- Нам нужно поговорить. Как ты отнесешься к тому, что я потеряю глаз?
До этого момента Мишель не осознавала, что Джон может потерять не только зрение, но и глаз. Потрясенная, она втянула в себя воздух и потянулась к его руке. Он все также внимательно смотрел на ее, и она медленно расслабилась, понимая, что же для нее важно.
- Меня волнуешь только ты. Но вообще-то, даже если ты будешь с одним глазом, абсолютно слепой, хромой, что угодно, я все равно буду тебя любить.
