– Я знаю, что перед отцом тяжело говорить о девочках и сексе.
– Да, сэр.
– Теперь, когда твой отец вышел, я хотел бы задать тебе несколько личных вопросов.
Куда уж больше? Он, верно, шутит. Гэвин подумал так, но ответил:
– Согласен.
Вопросы оказались почти такими же, какие задавал ему отец еще дома. Гэвин отвечал Кертису так же откровенно. Он рассказал ему о том, как они с Джейни занимались сексом.
– В тот, последний вечер ты не предлагал ей заняться сексом?
– Нет, сэр.
– Ты видел, что она занималась сексом с кем-то другим?
Что? Они решили, что он стал бы на это смотреть? Неужели они принимают его за больного?
– Я бы не подошел к ней и не заговорил, если бы она была с другим парнем.
– Ты прикасался к ней?
– Нет, сэр. Я попытался взять ее за руку, но она ее выдернула. Джейни заявила, что я убогий попрошайка и что я стал для нее настоящей занозой в заднице.
– И тогда ты назвал ее сукой?
– Да, сэр.
– Что на ней было надето?
Надето? Гэвин не помнил. Когда он вспоминал о Джейни, то видел только ее лицо, горящие глаза, улыбку, одновременно зовущую и жестокую.
– Я не помню.
Кертис посмотрел на Рондо:
– У вас есть еще вопросы?
– Откуда у тебя ее фотография? – спросил Рондо.
Гэвин боялся прямо посмотреть на него, но все-таки сделал это.
– Джейни сама мне ее дала.
– Когда?
– В тот вечер. Она сказала: «Забудь об этом, Гэвин». Потом дала мне снимок. Она назвала это сувениром. Когда мне будет ее не хватать, я смогу использовать фотографию, чтобы… ну вы знаете…
– Джейни говорила тебе, кто сделал этот снимок?
– Какой-то парень, с которым она встречалась.
– Имя она называла?
– Нет.
– А ты спрашивал? – Нет.
Кертис подождал немного, предполагая, что у Рондо будут еще вопросы, но когда тот сел, удовлетворенный ответами Гэвина, сержант встал.
– На сегодня все, Гэвин. Если ты сам не вспомнил что-то еще.
– Нет, сэр.
– Если вспомнишь, сразу же дай мне знать или скажи отцу.
– Я так и сделаю, сэр. Надеюсь, Джейни скоро найдется.
– Мы тоже надеемся. Спасибо за помощь.
Отец, как и обещал, ждал его в коридоре. Гэвин удивился, увидев рядом с ним Лизу. Она тут же бросилась к нему, обняла, спросила, все ли в порядке.
– Мне надо вымыть руки, – пробормотал Гэвин и ушел, прежде чем его смогли остановить.
У писсуаров никого не было. Он зашел в одну из кабинок и, убедившись, что он один, нагнулся над унитазом. Его вырвало. Он почти ничего не ел с утра, только немного хлопьев на завтрак, поэтому его рвало желчью. Его выворачивало так долго, что напряглись жилы на шее. Гэвину казалось, что голова вот-вот лопнет. Спазмы были такими сильными, что у него заболела грудь.
Когда-то давно его уже рвало от страха. Ему было четырнадцать, он тайком катался на машине матери, когда та ушла на свидание с тем, за кого потом вышла замуж. Раз она бросила его, чтобы идти ужинать с этим неудачником, Гэвин счел себя вправе покататься на ее машине.
Он доехал только до ближайшего «Макдоналдса», где съел биг-мак. По дороге домой, всего в квартале до их дома, ему под колеса рванулся молодой соседский ретривер. О щенке судачили все соседи. Он был умным и дружелюбным и всего несколько дней назад облизал Гэвину лицо, когда тот нагнулся его приласкать.
Гэвин успел затормозить, и трагедии не случилось, но еще секунды, и он задавил бы чудесного щенка. Как только Гэвин оказался дома, его вырвало. Мать так и не узнала, что он брал машину, щенок вырос в отличного пса. Если не считать чувства вины, все прошло без последствий.
Но на этот раз ему не повезло.
Гэвин дважды спустил воду и вышел. Он умылся холодной водой, выполоскал рот, умылся снова и выпрямился.
Прежде чем Гэвин осознал, что рядом с ним стоит Рондо, полицейский железной хваткой схватил его за запястье, заломил ему руку за спину, положил свою ладонь Гэвину на затылок и твердо нажал между лопатками.
Рондо ткнул Гэвина лицом в зеркало, и тому показалось странным, как оно не разлетелось при ударе. Скулу пронзила острая боль, из глаз совсем не по-мужски брызнули слезы. Рука болела так, что, казалось, она сейчас выскочит из сустава. Задыхаясь, Гэвин пробормотал:
– Отпусти меня, ты, козел. Рондо прошипел ему на ухо:
– Мы с тобой знаем один секрет, так, парень?
– Я знаю ваш секрет, офицер Рондо. – Губы Гэвина были прижаты к зеркалу, но Рондо его понял. – Когда вы не на службе, вы трахаете старшеклассниц.
Рондо еще выше завел его руку, и Гэвин не сдержался, вскрикнул.
– А теперь я расскажу тебе о твоей тайне, Гэвин. – Голос полицейского напоминал шипение змеи.
– У меня нет никаких тайн.
– Конечно, есть. Ты устал от игр этой сучки. Ты решил, что пора ее проучить. Поэтому ты договорился встретиться с ней. Она издевалась над тобой, и ты разозлился.
– Вы просто псих.
– Ты был так разъярен, так унижен, что не помнил себя, Гэвин. Мне даже страшно представить, что ты сделал с ней, учитывая твое состояние.
– Я ничего не делал.
– Ты делал, Гэвин, делал, – прошептал Рондо. – У тебя был отличный мотив. Джейни сначала бросила тебя, а потом высмеяла. Она выставила тебя посмешищем на доске объявлений, и все читали ее послания. «Безчленный неудачник». Ведь именно так Джейни тебя назвала, правда? Ты не смог с этим смириться. Ты должен был заставить ее замолчать. Навсегда.
В изложении Рондо история выглядела очень убедительной. Гэвин пришел в ужас при мысли о том, что молодой полицейский многих сумеет убедить в своей правоте.
– Согласен, она высмеяла меня, и я был зол на нее, – признался Гэвин. – Но все остальное полная чушь. В тот вечер я был с друзьями. Они могут подтвердить мои слова.
– Кучка придурков, напившихся текилы и обкурившихся травкой? – Рондо фыркнул. – И ты думаешь, что они смогут дать показания под присягой в суде?
– В суде?
– Я надеюсь, что у тебя отыщется другое алиби, Гэвин. Что-нибудь понадежнее, чем слова тех недоносков, с которыми ты связался.
– Мне не нужно алиби, потому что я ничего не сделал Джейни. Я с ней только поговорил.
– Ты не ударил ее по голове железным прутом и не сбросил тело в озеро?
– Господи! Нет, конечно!
– Разве не ты вертишься, словно уж на сковородке, гадая, когда ее тело наконец обнаружат? Держу пари, что мне удастся найти человека, который видел, как вы с Джейни дрались.
– Этот человек солжет. Я не дрался с ней.
Рондо подошел еще ближе, прижав бедра Гэвина к раковине.
– Сделал ты это, Гэвин, или нет, мне глубоко плевать. Тебя могут отпустить или упрятать за решетку на всю оставшуюся жизнь, для меня это не имеет никакого значения. Но если ты выдашь меня, то я вымажу тебя в дерьме. Я сделаю так, что все поверят…
