— Я женщин никогда ни к чему не принуждал. Она сама этого хотела, Алекс.
— Но только с вами.
Он пожал плечами: возражать не было смысла.
— А вы этим пользовались.
— Назовите мне мужчину, который поступил бы иначе.
— Очко в вашу пользу, — сухо сказала она. — Я лишь позволю себе заметить, что у Стейси вы были единственным мужчиной.
У него хватило такта принять несколько пристыженный вид.
— Да, пожалуй, верно.
— Мне сегодня стало ее жаль, Джуниор. Она разговаривала со мной отвратительно и тем не менее вызвала у меня жалость.
— Я никогда не мог понять, чего она ко мне прицепилась; она же ходила за мной по пятам с того самого дня, как я пришел в пурселлскую школу. И, знаете, башковитая была девчонка. Любимица всех учителей. Еще бы — старательная, ни в какие истории никогда не попадала. — Он хихикнул. — Но что она с готовностью выделывала на заднем сиденье моего «Шевроле» — они в жизни не поверили бы.
Алекс, почти не слушая, рассеянно смотрела в пространство.
— Стейси презирала Седину.
— Она ей завидовала.
— Главным образом, потому, что, когда вы были в постели со Стейси, она знала, что мечтаете-то вы о моей матери.
— Черт, — тихонько выругался он, и улыбка сползла с его лица.
— Так она сказала. Это правда?
— Селина всегда была при Риде. Так уж сложилось. Против фактов не попрешь.
— Но вы же ее все равно хотели, даже при том, что она принадлежала вашему лучшему другу. Так? После продолжительного молчания он сказал:
— Чего уж отпираться, это было бы вранье.
— Стейси мне еще кое-что сказала, — очень тихо произнесла Алекс. — Так, случайное замечание, а вовсе не намеренная откровенность. И сказала об этом вскользь, словно это и без того всем известно — и мне, само собой, тоже.
— Что?
— Что вы хотели жениться на моей матери. — Она снова посмотрела ему прямо в лицо и спросила сдавленным голосом:
— Правда?
Он на миг отвернулся, потом произнес:
— Да.
— До или после того, как она вышла замуж и родила меня?
— И до, и после. — Заметив ее явную озадаченность, он сказал:
— По-моему, всякий, кто видел Селину, непременно хотел, чтобы она всегда была с ним. Еще бы: красивая, веселая, к тому же умела дать почувствовать, что она создана только для тебя. В ней было… — он подыскивал подходящее слово, — что-то… — он как бы зажал ускользающее слово в кулаке, — что-то такое, отчего вы жаждали обладать ею.
— Вы хоть раз обладали ею?
— Физически?
— Вы хоть раз спали с моей матерью?
На его лице застыло выражение глубокой грусти.
— Нет, Алекс. Никогда.
— А вы пытались? Она бы согласилась?
— Вряд ли. Я и не пытался. Не очень, по крайней мере.
— Почему же, раз вы так ее хотели?
— Потому что Рид убил бы нас обоих. Опешив, она молча смотрела на него.
— Вы серьезно так считаете?
Он пожал плечами, и на лице его вновь засияла обезоруживающая улыбка.
— Ну, образно выражаясь.
Алекс не очень в это поверила. Он произнес «убил бы» явно в буквальном смысле слова.
Джуниор подвинулся к ней поближе. Взъерошив ей сзади волосы, он стал большим пальцем поглаживать ее шею.
— Но это очень мрачная тема. Давайте ее сменим, — прошептал он, легонько касаясь губами ее губ. — Может, оставим пока прошлое и займемся настоящим? — Он разглядывал ее лицо, скользя по нему кончиками пальцев. — Я очень хочу спать с тобой, Алекс.
Она настолько поразилась, что на миг потеряла дар речи.
— Вышутите?
— Нет, спорим?
И он поцеловал ее всерьез. Во всяком случае, попытался. Наклонив голову, он прильнул губами к ее губам, пытаясь разомкнуть их, и прижался к ней еще крепче. Не ощутив никакого отклика с ее стороны, отодвинулся и озадаченно посмотрел на нее.
— Нет?
— Нет.
— Почему?
— Вы сами знаете, тут нечего и объяснять. Это было бы безумно глупо. Не правильно!
— Я делал и куда большие глупости. — Опустив руку, он стал теребить пальцами отделку из мягкой замши на ее свитере. — И еще какие не правильные!
— Ну а я нет.
— Нам будет хорошо вместе, Алекс.
— Этого мы никогда не узнаем.
Он медленно провел большим пальцем по ее нижней губе, не отрывая от нее взгляда.
— Никогда не говори «никогда».
Наклонив голову, он поцеловал ее снова — ласково, не страстно, — потом передвинулся на свое сиденье и вылез из машины.
У двери Джуниор сдержанно чмокнул ее и пожелал спокойной ночи; на лице его, однако, было снисходительно-веселое выражение. Алекс понимала; он думает, что она просто ломается и победа над нею — всего лишь вопрос времени.
Она была настолько ошарашена его натиском, что минуты две-три не замечала моргающей красной лампочки на телефоне: ей что-то хотели передать. Алекс позвонила портье, ей дали телефон, по которому просили позвонить; она набрала номер. Еще не услышав голоса врача, она уже знала, что он скажет. И все равно его слова потрясли ее.
— Мне очень жаль, мисс Гейгер. Сегодня вечером, совсем недавно, миссис Грэм, не приходя в сознание, скончалась.
Алекс постучала в дверь, дождалась, пока Рид крикнет:
"Войдите!» — и лишь тогда шагнула в кабинет.
— Здравствуйте. Спасибо, что сразу приняли меня. Она села в кресло напротив его стола. Он, не спрашивая, налил кофе по ее вкусу и поставил перед нею. Она кивком головы поблагодарила его.
— Мне очень жаль, что ваша бабушка умерла, Алекс, — сказал он, вновь усаживаясь в свое скрипучее вращающееся кресло.
— Благодарю вас.
Алекс на неделю уезжала, чтобы заняться похоронами. В маленькой церкви при лечебнице на панихиде присутствовали, кроме Алекс, лишь горсточка бывших сослуживцев бабушки да несколько больных из той же лечебницы. После похорон Алекс приступила к малоприятной обязанности: надо было убрать все бабушкины вещи из ее палаты. Персонал отнесся к Алекс очень доброжелательно, однако другие пациенты уже ждали места в палате, и поэтому ее нужно было освободить немедленно.
Психологически ей было очень тяжело это делать. В церкви под тихую органную музыку она смотрела на скромный гроб и чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение. Она не сдержала слова, данного бабушке и себе самой. Не успела вовремя разыскать убийцу Селины.
Что еще хуже, не сумела добиться поощрения и любви бабушки. А ведь это был ее последний шанс, другого не будет.
Она всерьез подумывала о том, чтобы признать себя побежденной: позвонить Грегу и сказать, что он был прав и ей надо было сразу послушаться его совета. Такая смиренность доставила бы ему большое удовольствие, и он тут же поручил бы ей другое дело.
