– Намекает на внебрачных Галеевых. – Тамара Демидовна повернулась к сыну: – Вряд ли такое возможно, мой мальчик. В противном случае ты уже давно знал бы о том, что одна из подружек забеременела. Барышня не упустила бы возможности вытянуть из тебя приличную сумму на воспитание ребенка или на аборт. Во всяком случае, так не раз случалось с твоим отцом, – добавила она, с милой улыбкой погладив мужа по руке.
– Тамара, ты сегодня в ударе, – дед покачал головой.
– Фурия, – заметил ее муж. – Слава богу, что ужин скоро закончится и мы не увидимся раньше чем через месяц. Хотя, признаюсь, иногда я скучаю по тебе.
– Не понимаю: как можно жить в одной квартире – и не встречаться неделями? – Дед удивленно округлил глаза. – Ты, внук, не перенимай привычек своих родителей, они кажутся мне слишком модными и оттого – неестественными.
– Но только благодаря разным спальням, – сказал Рифат Робертович, бросив на жену исполненный благодарности взгляд, – мы сохранили наш брак.
– Знаете, вы – еб…тая семейка, – сказал Рэм, нисколько не смущаясь своей грубости.
– Позволь узнать, в чем проявляется наша е…? – Мать отчетливо выговорила каждую букву неприличного слова.
– В том, что вы произносите вслух вещи, о которых следует стыдливо молчать, – ответил Рэм, чувствуя, что начинает закипать.
– Значит, то, что мы так открыто говорим на столь щекотливые темы, приводит тебя в исступление? – спросила Тамара Демидовна. – Не будь ханжой, сын! Мне кажется, мы воспитывали тебя в иной манере и не учили прикрываться показной добродетелью.
– Да вы вообще ничему меня не учили! – воскликнул Рэм, резко поднялся и задел стол, отчего бокалы звонко задрожали. – Семейка торгашей, научных крыс и престарелых сексуальных гигантов!
– Разве это справедливо?! – рассмеялся Рифат Робертович. – И матери, и деду ты дал характеристику, относящуюся к их профессиональной деятельности, а меня оценил личностно.
– Папа, если я вздумаю дать характеристику тебе, то, услышав пару моих фраз на эту тему, ты выставишь меня за дверь и навсегда забудешь о том, что у тебя есть сын. Поэтому я лучше промолчу. Но тот факт, что мы – гадкая семья, скрыть невозможно. Впрочем, о чем я говорю? Мы и не похожи на семью! Мы – лишь компания людей, в чьих жилах течет общая кровь и которые в силу своих родственных связей вынуждены иногда встречаться на общей территории. Хотя для чего мы это делаем, никто не знает. Вы мне противны, даже не представляете – насколько!
Рэм уже полностью овладел собой и выглядел спокойным. Он обошел стол, подошел к деду и похлопал его по плечу.
– Не обижайся, – сказал он. – Я не тебя имел в виду, а своих родителей, которые вовсе не родители. Так, – махнул он рукой, – непонятно кто! Все, я ухожу, не желаю продолжать этот фарс.
Выйдя из дома, Рэм сел в машину и с силой потер разгоряченные щеки. Он вдруг почувствовал себя маленьким ребенком, который не может удержать слез обиды. Но больше всего Рэм ощущал разочарование, будто ему пообещали что-то важное и обманули его ожидания, вместо подарка подсунув пустоту.
В то время как Рэм упивался своим горем, сидя в «Мерседесе», на четвертом этаже старинного особняка, расположенного на Малой Никитской улице, шла оживленная беседа. Вернее, так: дед устроил Тамаре и сыну первый в жизни скандал, а они, ошеломленные, молчали, не зная, как им реагировать на подобный взрыв ярости.
– Стыдно признать, но мой внук прав! – бушевал он. – Во что мы превратили нашу семью?! Ты, Тамара, профессор херов, никогда не уделяла внимания своему ребенку. Для тебя намного больший интерес представляли всякие Наполеоны и Жозефины, а также какие-то другие давно умершие кретины, о которых, кроме тебя и кучки таких же свихнувшихся идиотов, никто и не помнит. Молчать! – Роберт Рустамович стукнул кулаком по столу, прервав поток возмущения с ее стороны. – Рэму двадцать восемь, и за все эти годы ты провела рядом с ним не более месяца! Две недели, когда он родился, и по нескольку часов на каждый год его жизни. Тебе он никогда не был нужен, как и тебе, Рифат! Народный, мать твою, избранник! Ты хотя бы помнишь дату его рождения?
Рифат Робертович намеревался ответить, но вовремя сдержался, понимая, что, если он издаст хоть один звук, его немедленно осыплют оскорблениями с головы до ног. Было бы крайне смешно наблюдать со стороны за тем, как отец ругает своего пятидесятилетнего сына, а тот даже боится шевельнуться на стуле и, как безусый юнец, смиренно склоняет голову перед бесноватым стариком, изрыгающим хулу.
– Дни рождения своих куриц ты наверняка не пропускаешь! – выкрикивал дед. – Бездушные эгоисты!
– Это Рэм – эгоист, – заносчиво произнесла Тамара. – К тому же он лентяй!
– Закрой рот, – порекомендовал ей Роберт Рустамович. – Замолчи по-хорошему, черствая ты стерва! Иначе я каждое произнесенное тобою слово вобью в твою глотку, да с такой силой, что ты заткнешься навсегда.
– Отец! – наконец встал на защиту жены Рифат. – Прекрати! Мы поняли, что ты желаешь донести до нас…
– Что ты понял? – сипло засмеялся дед. – Что ты – паршивый родитель?! Ты приставил к мальчишке Малиновского, чтобы он вместо тебя выполнял функции отца. И мне думается, что у него это получилось лучше, чем у вас обоих! В отличие от тебя он любит твоего сына. Малиновский ближе Рэму, чем ты, – Роберт Рустамович схватил невестку за плечо и больно сжал его, – мать-кукушка! Вы оба виноваты в том, что ваш ребенок оказался эгоистом. Мальчик сломлен! Боже мой! – Он схватился за голову. – А я вам в этом помог! Что мы ему дали, кроме безразличия?! И чего же мы теперь от него ждем? Любви и ласки?
Дед порывисто задышал и опустился на стул.
– Папа! – немедленно подскочил к нему Рифат и расстегнул верхние пуговицы на его рубашке. – Тебе плохо?
– Нет, мне очень хорошо, – сказал Роберт Рустамович, и все находившиеся в столовой поняли, что старик еще долго будет водить смерть за нос. – Я просто задыхаюсь от счастья, – почти пропел он и приказал невестке: – Вызови такси! Хочу домой! А завтра, если внук пожелает меня выслушать, я буду умолять его о прощении за украденное у него детство. Что касается вас… идите-ка вы в свои разные спальни, которые спасли ваш никчемный брак. А еще лучше – в задницу!
* * *Рэм не сразу поехал домой, он решил успокоиться, устроив небольшую прогулку по городу. Насладиться скоростью ему, увы, не удалось, вместо этого пришлось на час застрять в пробке. Зато появилось время, чтобы сбросить напряжение. По дороге Рэм заехал в магазин, купил еды для себя и Малиновского, но, главное, для Саши, который уже, наверное, давно проголодался. Внезапно Рэм испытал стыд из-за того, что он не позаботился об ужине заранее. Впрочем, он думал об этом, но ссора, произошедшая в доме родителей, и жалкие попытки привести себя в нормальное состояние начисто вымели из его головы все мысли о Саше и о Малиновском, который присматривал за мальчиком. Рэм вспомнил злобный взгляд Яна, когда тот услышал, чем ему предстоит заниматься в ближайшие часы, и улыбнулся.
