но я искала. Прижимала ткань к носу, тыкалась в неё и иногда улавливала делающийся все более эфемерным след того, кто здесь недавно со мной был.
Хлестал по стеклам ливень; сверкало.
Что ж, здравствуй, одиночество. Хотелось помнить только хорошее, ведь командир поступил честно – он дал то, чего хотела я, позволил себе то, чего хотел сам. Не разговаривал, не обещал. Он сделал ценный подарок себе, я сделала его себе.
Тогда откуда такая пустота внутри?
Зря я хотела остаться одна.
Осталась.
И заплакала.
Три дня спустя
Джейн
Подразделение «Квадрон»
Здесь было всё так же аскетично-уныло. Отсутствие картин на стенах и цветов у входа – зачем цветы солдатам? Кабинет, в котором дама в очках готовила мне «допрос», имел бежевые стены.
«Хорошо хоть без зеркального экрана, из-за которого мои ответы могли слушать чужие уши». Собственно, они могли делать это без микрофона.
Если бы кто-то спросил меня о том, как я прожила последние три дня, я бы ответила: «Плохо». В первые сутки я крутила в голове воспоминания об Ариде – все моменты подряд. Я залипала в них, как в тех болотах, и эти «болота» казались мне самыми теплыми. Вот только выдираться из них приходилось с кожей. Я запрещала себе думать о Дейре, но он не шел из моей головы прочь, без него, без мыслей о нем наваливалась зловещая пустота. Терял привлекательность внешний мир, всё в нем, все его черты становились едиными. Мне следовало постигать мастерство жизни в одиночестве, но ученицей я оказалась отвратительной и мастерства не набрала ни на грамм.
– Итак, – шуршала бумагами дама стареющего вида, – прежде чем ваша увольнительная будет подписана, нам следует зафиксировать данные по последнему делу. По вашей… миссии.
Там, где повисла пауза, имелось в виду слово «провальной»?
Он выплатил за меня долг. Арид. Бумага от Комиссии поступила на мой адрес утром, и новость эта вместо радости расширила во мне воронку опустошения. Хороший прощальный жест, идеальный. И стало едино черное и белое, стало ясно, что он не вернется. Мне хотелось уехать из города, где со мной случилось «это», но не хотелось оставлять необрубленными хвосты. Если меня до сих пор считали в «Квадроне» дезертиром, следовало это выяснить. Если не считали, следовало уволиться.
Оказывается, не считали. Ларден, получив по яйцам от кого-то сверху, был с треском уволен и вот уже двое суток не выходил ни с кем на связь – мне думалось, он мертв. Я даже знала почему. Об Ариде здесь снова говорили вслух – катали из угла в угол, как шарики из бумаги, разные сплетни, на меня смотрели с враждебным любопытством. Ведь я знала нечто ценное наверняка, но с сослуживцами общаться отказалась. Прознав в отделе свой «статус», я сразу, без лишних слов захотела на «выход», но путь мне преградили формальности. В виде вот этой самой тетки в форме. Тетки еще почти свежей, но уже с неприятными складками у рта от постоянного недовольства, тетки, никогда не выходившей на полигон или в «поля». Кабинетная крыса.
– Скажите, верно ли, что Арид Фон Дейра, встретив вас в своем доме, задержал?
«Фон Дейра» – он Фон Дейра? Красиво, благородно. Сам он упустил эту приставку, а ведь Джейн Фон Дейра – звучало не сумасшедше, а очень даже. Я невесело усмехнулась.
Я зависла из-за этих размышлений, нахмурилась, ушла в себя. Тетка попробовала перефразировать вопрос.
– Вас на последней миссии взяли в заложники. Это так?
– Это не так.
Ответила я спокойно. У той, которая носила бейджик «Элис Блоцман», открылся и закрылся напомаженный рот.
– Вас удерживали в доме насильно?
– Не совсем.
– Что значит «не совсем»?
– В связи со сложившимся положением дел было ясно, что мне следует задержаться в доме генерал-майора до прояснения им некоторых обстоятельств.
– Каких именно обстоятельств?
– Принадлежности меня к коррумпированному составу.
Элис сглотнула, поправила очки. Почему-то укоризненно, хотя уже все знали, что головы и погоны полетели с самого верха.
– Вам ограничивали передвижение?
Вспомнились наручники. И труба. Но я не буду чернить Арида, он вел себя «нормально» в моих глазах.
– Не совсем.
Её бесил этот мой ответ, а меня бесила она. И её вопросы.
– Что означает «не совсем»? Вам разрешали выходить наружу?
– Разрешали. Предварительно уведомив о том, что это может быть небезопасно.
– То есть угрожая установленными снаружи боевыми системами? Что вы успели о них выяснить?
– Ничего не успела.
– О военных дронах в гараже?
– Впервые слышу.
– О заминированных территориях?
– Кажется, кто-то из наших на них подрывался.
– Верно ли, что Фон Дейра собственноручно застрелил сержанта Прерика? Это случилось при вас?
– Лампы слепили ярко. Стрелка распознать было невозможно.
– Невозможно?!
– Увы.
Я намеренно выглядела как «цветочек», но ощущалась для Элис как ядовитая гадюка. Что она знала о том доме, что она знала об Ариде наверняка? Ничего. Но пыталась, тем не менее, заранее занести его в список отступников и террористов. Не выйдет. Не с моей помощью.
– Вы… провели в доме бывшего командира… несколько дней.
Я молчала. Не облегчала чужую работу ни на грамм. Я чувствовала себя разбитой и злой, и злость моя от этого допроса лишь увеличивалась.
В ответ на мои приподнятые брови тетка на секунду уткнулась в бумаги, после взглянула, блеснув очками.
– Вас кормили?
– Исправно.
– Поили?
– Конечно.
– Вам причиняли физические страдания?
О, тесты… Они были великолепны.
– Не более чем вы сейчас.
У Элис от недовольства сделались тонкими губы.
– Фон Дейра вел себя провокационно? Агрессивно?
– Не по отношению ко мне.
Как мне нравилось это его «цельное» имя. Элис начинала ощущать, что мы с ней по разные стороны баррикад. Вроде как должны быть «друзьями», а на деле «враги».
– Вы состояли с ним… в отношениях?
– Что?
Она отложила бумаги, сузила глаза. Решила шпилькой меня подколоть – мол, «ты была его подстилкой»? Это упрек или зависть?
– Вы имели с генерал-майором половую связь?
– Этот вопрос наличествует в ваших бумагах?
– Я спрашиваю то, о чем должна спросить. О чем меня уведомили.
– Действительно? Дайте мне посмотреть на ваши листы.
Листы тут уткнули «мордой» вниз – Элис в злости стала совсем некрасивой.
– Прежде чем подписать вашу увольнительную, мы должны прояснить моменты…
– Вы их уже прояснили. Меня кормили, поили и не били. Что-то еще? У вас есть ордер на мой арест?
Теперь на бессильную от опустевших ядовитых пазух кобру была похожа «допросница».
– Нет.
– Право на мое задержание?
– Нет.
– Так подписывайте мою увольнительную!
«И катитесь к черту!»
Наверное, мои глаза были безумными. А сжатыми челюстями я напоминала самого Арида – Арида Фон Дейру. Сто игл мне втыкались в мозг при мыслях о нем. Хватит! Пора завершить эту главу жизни и оставить все связанное со службой позади.
– Вы можете… идти. Ваши документы с обновленным статусом поступят вам на почту утром.
Отлично.
Когда-то я пришла в подразделение, глядя на всё, творившееся под этой крышей, с восхищением. Здесь тренировались сильные люди, здесь спали и ели те, кто побеждал себя и врагов. Я очень хотела стать одной из них.
Больше не хотела.
Вообще ничего.
* * *
(Adrian Daniel feat. Asiah – Round Town)
Из «Квадрона» я вышла в шестом часу вечера и почти до восьми бродила по улицам. Темнело. Я пешком дошла до озера, долго стояла на набережной. Говорят: «вода лечит» – вода не лечит. Как не лечат лучи заката, прогулки. Даже время лечит не всегда. Я боялась, что больше никогда не найду точку, место, где мои стопы перестанут гудеть от напряжения, где прекратит ныть душа. Спокойный вечер; сотни оттенков угасающего неба – каждый из них мимо.
Я и окружающий мир существовали, разделенные невидимым коконом. Он отдельно, я отдельно. Не хотелось домой, мой дом до сих пор пах им.
Утром я возьму билеты далеко отсюда, уеду не от себя, но хотя бы с этих улиц.
Прочь от озера я двинулась в надежде на то, что продолжительной ходьбой обеспечу себе усталость, достаточную для того, чтобы сразу по возвращении заснуть.
(Zack Merci, Nieko, Requenze – Ceasefire)
Не срослось.
Двоих, следовавших за мной по пятам, я заметила в переулке Гитта. Улочка проходная, но узкая; почти стемнело. Бугаи, судя по движениям, развиты физически, с хорошей боевой подготовкой – у меня чесались кулаки.
В том, что они шли за мной, сомнений не было. Я понравилась им как «девочка»? Сомнительно, хотя это возможно тоже. Если так, их ждут сломанные ребра. Но трезвонило внутри чувство опасности – эти не походили на насильников. Ощетинилась интуиция.
Преследователи нагоняли, приближались быстро.
Знатная сейчас случится рубка.
Когда ты военный, когда ты умеешь давать отпор, главное – не переборщить. Не вбить чужие зубы
