раз в тот момент, когда он побежал вперед, и из его уст вырвался боевой клич. Сосредоточившись только на одном, он прыгнул на нижние уровни трибун, убивая всех на своем пути, пытаясь добраться до места Господина.
Толпа начала вскакивать со своих мест, когда из туннеля выбежал 140-ой с высоко поднятыми топорами. Он помчался по окровавленному песку, перепрыгивая через труп убитого бойца.
Мое сердце заколотилось от волнения, когда я увидел зрителей, бегущих к выходу, моих братьев, проливающих кровь, когда они мчались на Господина. Нуждаясь в том, чтобы помочь им, желая присоединиться к ним в уничтожении этого ублюдка, я начал реветь от разочарования. Я повернулся и ударил плечом в дверь камеры. Она не двигался, а охранники пробежали мимо моей металлической тюрьмы. К яме. Повернувшись лицом к решеткам, сквозь которые открывался вид на яму, я ударил по ним своими клинками.
— Выпусти меня отсюда! — требовал я и поднял глаза.
Когда я это сделал, страх окутал меня. 667-ой был ошеломляющим, все еще в нескольких рядах от того места, где сидел Господин… где он держал 152-ую перед собой, как щит. Прозвучал выстрел. Я понял, что 667-ой уже был застрелен, но все еще боролся за то, чтобы остаться в живых.
140-ой, однако, все еще мчался к Господину. Пули охранников пропускали каждое его движение.
— Нет! — закричал я, увидев, что Господин выставил 152-ую на пути 140-ого.
Я был в бешенстве, когда бросился на решетку, летели искры, когда металл сталкивался с металлом. Я хотел уничтожить Господина. Я хотел наказать его за то, что он использовал мою женщину в качестве щита и за убийство моны 667-ого.
667-ой, пошатываясь, поднялся на ноги, изрешеченный пулями. Но как только он это сделал, охранник двинулся за ним и послал пулю прямо ему в голову. 140-ой так и не услышал выстрела, который последовал за ним. Он поднял оружие, готовый ударить Господина, когда другой охранник выпустил пулю ему в затылок. Тело 140-ого напряглось, когда его череп раскололся, и рухнуло на ряд стульев под ним.
Какофония испуганных голосов и крики толпы были ничем по сравнению с ревом, вырывающимся из моего горла. Охранники двигались быстро, окружая толпу. Зрителей Господина заставили вернуться на свои места. Главный охранник появился секундой позже с группой чири. Он бил их дубинками, приказывая забрать тела убитых и убрать их с арены.
Но мои глаза оставались прикованными к Господину, когда он отпустил 152-ую, чтобы отряхнуть пиджак, как будто ничего только что не случилось. 152-ую трясло, она была бледна, как полотно, и слегка покачивалась на месте.
Выйдя на середину ямы, Господин поднял руки, когда его охранники высоко подняли оружие и заставили потрясенную толпу слушать. Когда они это сделали, Господин заговорил.
— Дамы и господа, я приношу извинения за этот небольшой несчастный случай. — Он выдавил улыбку, которую я ненавидел. — Это Кровавая Яма. Это кольцо смерти. Иногда бойцы забывают свое место.
Он попытался заговорить снова, но я начал громче стучать лезвиями по решетке, расхаживая вперед-назад и крича, чтобы меня выпустили. Однако Господин даже не оглянулся в мою сторону. Он продолжил говорить, сообщив толпе, что перед финальным матчем будет небольшой бой: мой.
Движение позади заставило меня обернуться, и я увидел нескольких охранников у двери камеры.
— Заткнись, черт возьми! — прорычал один из них, но это только подлило масла в огонь моей ярости.
Сжимая свои Кинжалы, я бросился к двери. Охранники отскочили назад, высоко подняв оружие. Один из них приставил необычный пистолет к моей груди. Когда я отступил, чтобы снова броситься в атаку, что-то выстрелило из пистолета и застряло у меня в груди. Я посмотрел вниз и увидел, что маленькая гранула попала мне на кожу. Я оглянулся, взбешенный тем, что в меня стреляли. Пошевелил ногами, чтобы наклониться и ударить охранника, но мои ноги внезапно налились свинцом, а зрение начало затуманиваться.
— Прямое попадание! — выкрикнул один из них, когда мир накренился в сторону, и я пошатнулся, пока не ударился о стену камеры.
Я услышал звук открывающегося замка, увидел размытые очертания нескольких охранников, одетых в черное, заполнивших камеру. Чьи-то руки схватили меня и потащили из камеры в коридор. Мои ноги пытались найти опору на песке, но мышцы проигрывали это сражение.
Охранники бросили меня на землю. Я упал с глухим стуком и моргнул. Мое зрение немного прояснилось, но движения были замедленными, конечности двигались на секунду позже, чем я им приказывал.
Охранники окружили меня, подняв оружие. Мне удалось принять сидячее положение, как раз в тот момент, когда в поле зрения появились две ноги. Две ноги в черных ботинках.
До меня запоздало дошло, кому принадлежали эти ноги, когда они замахнулась мне по ребрам. Я упал на землю, крупные песчинки попали ко мне в рот. Я выплюнул песок и попытался сесть, но как только это сделал, эти ноги ударили меня по лицу. Я ощутил вкус крови у меня на языке.
— Ты жалкий кусок дерьма! — прорычал голос, пока я лежал.
Это был голос Господина. Пальцы схватили меня за волосы и откинули назад мою голову. Лицо Господина то появлялось, то исчезало из фокуса, когда он впивался взглядом в мое лицо.
— Вы думали, что сможете восстать? — тихо огрызнулся он. — Ты думал, что сможешь победить меня в моей собственной гребаной яме?
Я пытался сказать ему, чтобы он отвалил. Что он причинил боль 152-ой, посмел закрыть себя ею, но ничего не вышло. Руки Господина отпустили мою голову. Он хотел, чтобы я стукнулся ею об пол, но я боролся, чтобы держать ее высоко. Господин смеялся надо мной, одурманенным наркотиками и теряющим силы.
— Ты думаешь, что сможешь сражаться? — язвительно спросил он.
Затем Господин посмотрел на охранников.
— Пусть чири быстро заканчивают уборку трибун и ямы.
Он пнул меня ногой, а затем сказал:
— Затем тащите его в туннель. Он будет сражаться. И сегодня вечером он, наконец, умрет.
Господин ушел, а я лежал на твердом песчаном полу, прокручивая в голове его слова. «Затем тащите его в туннель. Он будет сражаться. И сегодня вечером он, наконец, умрет...»
Испуганное лицо 152-ой всплыло у меня перед глазами. Даже накачанный наркотиками, я уперся руками в пол и заставил себя сесть. Мои руки дрожали от напряжения, но я держался, вспоминая, как кричала 152-ая, пока Господин выставил ее перед собой, когда 667-ой и 140-ой бросились в
