Анна кивнула.
— Вы весьма щедры, Александр, — повторила она, разглаживая полы халата. — Надеюсь, вы не извращенец?
— А что, есть разница?
Анна пожала плечами.
— Нет, поскольку вы платите, — сказала она. — Но мне просто любопытно. Почему такому привлекательному мужчине приходится платить за секс? Мне кажется, вам и так ничего не стоит соблазнить любую женщину.
— Мне вовсе не приходится платить, — поправил Александр. — Хотя в данном случае я готов сделать исключение. Просто я вас хочу — а я привык добиваться того, что хочу.
— Что ж, спасибо за откровенность, — сказала Анна. — Да и для меня встреча с вами — приятное исключение. Мои любовники редко бывают молоды и красивы.
Александр развязал поясок её халата и распахнул его.
— Может, тогда мне взять деньги с вас? — усмехнулся он, обнимая её.
Анна рассмеялась.
— Я не настолько голодна на мужчин, — сказала она, пока он шарил руками по её обнаженному телу. Александр стиснул её груди и жадно припал ртом к её губам. Халат соскользнул с её плеч на пол. Анна стянула с Александра галстук. — Пойдем в спальню, — прошептала она, расстегивая его ремень.
— Сначала раздень меня, — приказал он внезапно охрипшим голосом, порывисто прижимаясь к ней.
— В спальне.
— Здесь. Сейчас же!
Анна, пожав плечами, стащила с него пиджак и принялась расстегивать сорочку. Ее пальцы легонько пробежали по его груди, щекоча соски. Затем, сняв сорочку, она поочередно поцеловала оба соска, посасывая их. Когда брюки Александра упали на пол вместе с трусами, его освободившийся, уже восставший член выпрыгнул на нее, словно тигр из клетки. Анна принялась гладить его, чувствуя, как растет возбуждение её гостя.
— Пойдем в спальню, — снова прошептала она.
Александр зажал ладонями её лицо и жадно поцеловал её. Затем обхватил ладонями обе груди и стиснул их. Анна резко высвободилась и направилась в спальню.
— Идем же, Александр! — позвала она. — Я хочу тебя.
Александр молча последовал за ней. Тяжелые шторы были задвинуты, и в спальне стоял кромешный мрак. Опрокинув Анну на кровать, он сразу раздвинул её ноги и без всякой подготовки нетерпеливо проник в нее. Женщина, не ожидавшая такого наскока, болезненно вскрикнула:
— Ой, дружочек, зачем же так грубо?
Но Александр в ответ лишь всадил в неё свой инструмент ещё глубже. Анна застонала и принялась извиваться под ним, стараясь попасть в такт его движениям, амплитуда которых усиливалась с каждым мгновением. Александр пыхтел над ней с пылом и страстью, происхождение которых не мог бы объяснить при всем желании. Быстро испытав бурный оргазм, он обессиленно скатился с Анны и распростерся на спине, молча глядя в потолок. Анна склонилась над ним, опираясь на локоть. Почему-то в глубине души ей казалось, что Александру нужно от неё ещё кое-что другое, помимо чисто физического удовлетворения жажды плоти. Он казался каким-то одержимым.
Но что он от неё хотел?
В половине девятого Константин Киракис, сидя в кабинете, все ещё дожидался прихода сына. Он буквально кипел от ярости. Александр прекрасно знал, что его отец терпеть не может, когда его заставляют ждать. И все же опаздывал уже на час. Куда, черт побери, он мог запропаститься? Где он нашел женщину? И почему не звонит? Когда бы Александру, пунктуальному до неприличия, ни случилось куда-то опаздывать, виновницей неизменно оказывалась женщина. Его сын, словно сексуальный магнит, без малейших усилий притягивал к себе женщин любого типа и возраста. Киракису оставалось только надеяться, что у Александра хватит ума не вляпаться в историю, подобную той, что случилась в Гштаде, когда лишь чудом удалось избежать громкого разоблачения. Киракису вдруг подумалось, что, может, даже хорошо, что Александру никогда не приходилось влюбляться всерьез. Случись его непутевому сыну влюбиться по-настоящему, он мог бы вконец голову потерять.
Стоя у окна, Киракис мрачно смотрел на маячивший вдали Акрополь. Он решил, что, как бы ему этого ни хотелось, он не станет задавать Александру лишних вопросов. За прошедшие после смерти Мелины недели отец с сыном сумели преодолеть ту пропасть отчуждения и неприязни, что разделяла их все последние годы. Киракис дал себе зарок никогда впредь не вмешиваться в личную жизнь своего сына, а Александр, в свою очередь, поклялся, что никогда больше не позволит себе попасть в историю, подобную той, которая закончилась самоубийством Марианны Хауптман. И Киракис понимал, что не стоит нарушать то хрупкое понимание, которое только-только наладилось у них с сыном.
В это мгновение дверь его кабинета распахнулась, и вошел Александр. Через плечо его был переброшен здоровенный синий мешок.
— Извини, папа, что заставил тебя ждать, — весело прогудел он. — Я поздно сообразил, что для посещения клуба «Хелленики Леши» желательно одеться поприличнее, вот и пришлось побродить по магазинам. — Он ненадолго замолчал, потом добавил: — Если ты не против, я хотел бы быстренько принять душ.
— Да, конечно, — кивнул Киракис, уже позабывший, что ещё минуту назад кипел как чайник. — Уже поздно, так что нам, наверное, придется остаться на ночь в Афинах.
Александр улыбнулся.
— Именно это я и хотел тебе предложить, папа, — сказал он, исчезая в ванной.
На следующий день Константин Киракис улетел в Кейптаун. Александр проводил его в аэропорт, однако так и не решился раскрыть причину, по которой задержался в Греции. У Киракиса наверняка нашлись бы вопросы, отвечать на которые Александру вовсе не улыбалось. Не мог же он, в самом деле, объяснить, что отложил отъезд в Нью-Йорк из-за Анны Константелос. Александр не собирался ставить под угрозу только что наладившиеся отношения с отцом из-за случайно встреченной женщины, которую, покинув Грецию, он наверняка выкинет из головы навсегда. Однако в данную минуту он твердо сознавал лишь одно: после ночи, проведенной с Анной, лететь в Нью-Йорк ему расхотелось. Анна каким-то непостижимым образом сумела заполнить образовавшуюся в его жизни пустоту, в существовании которой Александр признавался только самому себе.
После смерти матери Александр безумно страдал от одиночества. Он готов был искать утешения где угодно — с кем угодно. Секс для него был лишь своего рода душевной отдушиной, единственным видом близкой связи, которую он мог себе позволить с другим человеком. И Анна Константелос вошла в его жизнь именно в тот миг, когда желание это можно было удовлетворить.
Александр задержался в Афинах ещё на неделю, в продолжение которой почти не покидал постели Анны. Необузданный секс без всяких ограничений — вот и все, что их связывало. Александра нисколько не заботило, что между ними напрочь отсутствовали какие-либо чувства, кроме удовлетворения половой потребности. Он платил и получал удовольствие — вот и все, что значила для него связь с этой женщиной. Его совершенно не заботило, как она к нему относилась, и что сама от него хотела. Получив от неё очередную долю плотских утех, он на некоторое время и думать забывал о её существовании. Главное, что с Анной ему удавалось хоть на время убежать от своего одиночества. Ей удалось скрасить для него горечь потери, а за одно это лишь это Александр был готов заплатить любые деньги.
