Через несколько секунд послышался вой милицейских сирен. Роберт схватил меня за руку и толкнул за диван. Я упала, но удержала пистолет, прицелилась и выстрелила в одного из нападавших.
Дальше все напоминало кадры из навороченного гангстерского боевика, и вскоре дом напоминал самое настоящее поле боя с кучей кровавых тел. Открыв глаза, я увидела сидящего рядом с собой человека в форме. Он сказал, что все закончилось и больше нечего бояться. Я судорожно кивала, размазывая по лицу слезы. Роберт отрешенно рассматривал свой пистолет, а потом с трудом встал и подошел к лежащей на полу Светлане. Она лежала в луже крови, по-прежнему не выпуская пакет с долларами из рук и сжимая испачканное кровью завещание… Роберт положил ее голову к себе на колени и громко закричал:
– Врача! Вызовите врача!
– Уже вызвали, – спокойно ответил проходящий мимо милиционер. – «Скорая» уже выехала. Будет с минуты на минуту.
Я села рядом с Робертом и, смахнув слезы, наклонилась к Светлане:
– Света, ты только держись. Слышишь, обязательно держись. Ты сможешь. Ты очень сильная. Брось ты этот пакет к чертовой матери, он тебе сейчас совсем не нужен.
Светлана приподняла голову и скорчилась от сильной боли:
– Это мой пакет. И это мой с Робертом дом. Когда ты вызывала милицию, ты назвала этот дом своим. Ты была не права…
Это были ее последние слова.
Стоявший рядом милиционер поднял пакет и заглянул внутрь. По его лицу я поняла, что он пришел в состояние, близкое к шоку. Подозвав своего товарища, он стал что-то говорить ему, возбужденно показывая на нас.
– Ребята, давайте сделаем так: вы никогда не видели этого пакета, а мы не видели ваш незарегистрированный пистолет, который сейчас лежит рядом с вами и за который вам светит хороший срок. Вас это устраивает?
Я кивнула и протянула свой пистолет старшине. Старшина открыл пакет, и пистолет очутился рядом с долларами. Буквально в ту же минуту рядом со мной не оказалось ни старшины, ни пакета!
Я вышла на улицу, села на землю рядом с Виктором, поцеловала его в лоб и стала перебирать его волосы. Его остановившиеся глаза смотрели прямо на меня.
– Прости, если сможешь. Ты и в самом деле не знал о том взрыве на вокзале, – глотая слезы, сказала я.
За оградой толпились соседи и прочий любопытный люд. Неожиданно кто-то потряс меня за плечо, и я увидела рядом с собой следователя Колесникова. Того самого следователя, который занимался делом о взрыве машины моего отца.
– Вам хорошо знаком этот человек? – спросил он и показал на Виктора.
– Да, когда-то я его любила, – глухо сказала я и вновь поцеловала Виктора в лоб.
– А теперь?
– А теперь я люблю его еще больше, – встав с земли, я закурила.
– Вы не расскажете мне, что здесь произошло? – продолжал расспрашивать он.
Я пожала плечами. Проследив взглядом за тем, как тело Виктора положили на носилки и погрузили в машину, я сказала:
– Бывший друг моего отца хотел ограбить этот дом. Что тут непонятного?
– Только и всего? – усмехнулся следователь.
– Только и всего. Увидев, как к дому подъехали незнакомые машины, я позвонила в милицию и нисколько об этом не жалею.
– Как-то у вас все просто…
– А чего усложнять!
– Тогда кто завалил столько людей? У вас с братом не нашли оружия.
– Человек, которого я когда-то любила.
– Один?
– Ну, не везде же нужны помощники. У него было оружие, но какой может быть спрос с мертвого человека?
Следователь вновь усмехнулся и окинул взглядом дом:
– Да… Ваш покойный отец построил не дом, а целую крепость. Страшно подумать, какие деньги сюда вбуханы.
– Не надо считать чужие деньги, – устало сказала я и направилась в дом.
Не знаю, как мне удалось все это пережить. Похороны Светланы, допросы у следователя… Страшная депрессия… Когда все закончилось, я поняла, что надо продолжать жить дальше.
В один из вечеров в доме раздался телефонный звонок и незнакомый мужской голос по требовал определенную сумму в обмен на молчание о том, что мы были на реке и просили лодочника спрятать мешок, в котором находился труп. Незнакомец предупредил, что у него есть фотографии, но их существование вызвало у меня большое сомнение. Говорил с незнакомцем Роберт. Он послал фотографа ко всем чертям и бросил трубку.
– Господи, когда-нибудь это закончится? – с отчаянием спросил он и бросил в мою сторону усталый взгляд.
– Это Леонидыч.
– Какой еще Леонидыч?
– Тот самый, который подбросил нам труп лодочника.
– Откуда ты знаешь?
– Однажды я спряталась у реки и слышала, как он разговаривал с лодочником. Лодочник называл этого субъекта Леонидычем. Он блефует. У него нет и не может быть никаких фотографий.
Роберт закурил.
– Как ты думаешь, кого убил наш отец?
– Не знаю. Видимо, кто-то перешел ему дорогу, и он разделался с ним, потом обработал труп так, чтобы он высох и не издавал никакого запаха, и спрятал в своем кабинете. Нам не разгадать эту загадку. Потому что отгадку знал только один человек – наш отец, и он унес ее вместе с собой.
Роберт сел у моих ног, обхватил мои коле ни. Он уткнулся в них лицом и чуть слышно спросил:
– Ты любила Виктора?
– Наверное. А что такое любовь?
– Это не объяснить словами. Я узнал это чувство еще в детстве и пронес его через всю жизнь. Я понял, что полюбил, когда отец привел в наш дом маленькую девочку и сказал, что ее зовут Женей. Она была так прекрасна, что я рисовал ее портрет перед сном и постоянно повторял ее красивое имя. Я болен тобой, Женя. Я прошу тебя об одном. Давай бросим этот дом ко всем чертям. Выходи за меня замуж. Уедем ко мне. У меня прекрасная квартира, хорошая работа. Я не могу без тебя жить. Тебе нельзя оставаться в этом доме. Тут не будет ничего хорошего. Тут все будет напоминать об отце. Поехали, я тебя умоляю!
Я засмеялась и оттолкнула Роберта.
– Ты зовешь меня замуж?! Что ж, заманчивое предложение. Но ведь ты не знаешь многих вещей! Ты вообще ничего не знаешь!
– Я не хочу ничего знать. Я люблю тебя независимо от того, что ты мне скажешь.
– Я хотела тебя убить.
– Я тебе не верю, – затряс головой Роберт и, взяв бутылку виски, стал пить прямо из горлышка.
– Зря. Я хотела тебя уничтожить. Я хотела тебя прикончить точно так же, как когда-то убила твоего отца.
Роберт выронил бутылку:
– Ты все врешь. Ты сама на себя наговариваешь. Хочешь, чтобы изменилось мое мнение о тебе, но этого никогда не случится. Я не верю.
– Зря. Знаешь, как я убила твоего отца? Я задушила его подушкой, а затем вызвала врача и заплатила ему за то, чтобы он засвидетельствовал смерть, а в свидетельстве о смерти написал, что у отца случился инсульт. Я заплатила этому врачу очень много. Так много, что ему никогда в жизни больше не придется работать. Понимаешь, никогда. Не придется работать не только его детям, но и внукам. Твоего отца кремировали, чтобы никто не увидел следов удушья. Мы обставили все так, будто это была его последняя воля.
