тебе заблагорассудится?
Инстинктивно Мелинда пятилась назад маленькими, неуверенными шажками. Она чувствовала исходящую от Бенджамина угрозу и, к своему разочарованию, не знала, что делать дальше.
Слова, которые она хотела произнести, вылетели из головы, а мысли, до этого такие слаженные и прагматичные, превратились в хаотичное месиво, напоминая расползающихся в разные стороны склизких дождевых червей.
– Моя семья, – продолжал Бенджамин, все чаще поглядывая на металлическую дверь, – делает все возможное, чтобы обеспечить вам, провинциалкам, первоклассный комфорт, а вы, с удовольствием пользуясь нашим радушием, позволяете себе такое пренебрежительное отношение. Уверен, ты догадываешься, что я не рад вашему здесь пребыванию. Вы, дамы, не ровня моим братьям и совершили ужасную ошибку, приехав сюда…
Речь Бенджамина потонула в душераздирающих женских криках.
Взглянув в переполненные злобой глаза старшего Мортиса, Мелинда вдруг развернулась и со всех ног бросилась к мраморной лестнице. Не зная, чего ожидать от этого безумия, девушка была уверена только в одном: ей во что бы то ни стало нужно увидеть маму, и, если это возможно, попытаться ей помочь.
Совершенно не ожидая подобной выходки, Бенджамин застыл в исступлении, но быстро избавился от шока и бросился ей вдогонку.
Но было уже поздно, потому что девушка, взобравшаяся на последнюю ступеньку высокой лестницы, всем телом прислонилась к металлической двери и впилась взглядом вглубь маленького зарешеченного окошка.
Крики, тем временем, только усилились и стали еще более жалобными. Не увидев в окошке ничего, кроме шикарно обставленной комнаты и растопленного камина, Мелинда развернулась и в ужасе уставилась на стоящего позади Бенджамина:
– Где моя мать? – резко бросила она. – Что вы с ней делаете?
– С твоей мамой все в порядке, Мелинда, – ответил ей Бенджамин, более спокойным и располагающим тоном. – Спускайся, пожалуйста, я отведу тебя в твою комнату. Ты должна…
Намеренно не обращая внимания на слова Бенджамина, Мелинда снова развернулась к вырубленному в двери окошку и попыталась понять, где может быть ее мама. Теперь вместо сковывающего страха ее затопило отчаяние, к глазам подступили слезы.
Девушка чувствовала: мама в опасности.
Больше всего ее пугало то, что, обнаружив эту злосчастную дверь и услышав доносящиеся изнутри крики, она не могла отыскать взглядом своего единственного родного человека, который находился в плену.
– Мама, мама! – закричала Мелинда и замолотила кулаками по железной двери. – Мамочка! Где ты?
– Мелинда, я в последний раз прошу тебя…
Но девушка не слушала старшего Мортиса, она продолжала громко звать мать, всем сердцем веря, что рано или поздно сможет до нее докричаться и узнать у нее, что происходит.
– Мама! Что с тобой происходит?! Открой две…
Закончить фразу девушка не смогла, потому что сильные руки обхватили ее сзади.
Это была непоколебимая и жесткая хватка, которая не давала возможности выбраться. Девушка почувствовала, как нестерпимая боль пронзила ее шею, и она, обмякнув в руках мужчины, начала терять сознание и проваливаться в дремотную темноту.
Ее веки наливались тяжестью, разрастающаяся боль становилась всепоглощающей и мучительной. Еще не угасшей частью сознания Мелинда никак не могла понять, откуда взялось эта давящее чувство сонливости, но была уверена, что уже испытывала нечто подобное. Эти ощущения откуда-то ей знакомы…
Лестница, череда дверей, темная спальня сестер, лампы, петляющие коридоры – все размывалось и плыло в ее сознании, будто она находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения, прямо как в тот раз, когда… Она не могла вспомнить, потому что жизненные силы покидали ее, как и воспоминания.
Прежде чем провалиться в сонное небытие, она, перестав предпринимать всякие попытки освободиться, услышала встревоженный голос:
– Боже мой, Аллан, что же ты наделал!
Мелинда очнулась в полном одиночестве и, как показалось ей в первые секунды пробуждения, темноте.
Оглядевшись, девушка постаралась отыскать взглядом настенные часы. Вот уже много лет Мелинда неизменно отдавалась этой утренней привычке – первым делом проверять время. Сейчас часы почему-то висели на другой стене, а на их месте стоял огромный застекленный шкаф.
В подобной обстановке сделать это было довольно трудно, но, когда ее зрение как следует сфокусировалось, Мелинде все же удалось разглядеть на циферблате стрелки.
Часы показывали почти одиннадцать утра.
Как ни странно, Мелинда не сразу обратила внимание, что проснулась вовсе не в своей комнате, а все окружающее ее пространство погрузилось в такую темноту из-за плотно зашторенных окон.
Эта комната, как, в общем-то, и все помещения в доме Мортисов, была очень просторной и богато обставленной. Но хоть убей – Мелинда не могла вспомнить, как, когда и при каких обстоятельствах здесь оказалась. Вместе с этим открытием, девушка испытала противоречивые чувства и попыталась разобраться, в чем дело.
Но, как бы то ни было, ничего не приходило на ум, разве что вспыхивали в сознании вырванные из общей картины кусочки воспоминаний, не проясняющие ситуацию. Будучи человеком действия, в следующую же секунду Мелинда попыталась встать с постели.
Едва оторвав голову от мягкой подушки, она ощутила сильнейшее головокружение, тошноту и последующее за этим помутнение в глазах. Нечего и говорить, самочувствие было на редкость отвратительным, и девушка удрученно вздохнула, понимая, что с постели ей не встать.
Симптомы были многочисленными: онемевшее тело, беспорядочные мысли, раскалывающаяся голова, расфокусировка зрения и не дающая покоя жажда. Да и к тому же в сгибе левого локтя Мелинда чувствовала нарастающую зудящую боль, на которую сначала не обратила должного внимания.
Приведя мысли в порядок, девушка наконец-то посмотрела на свою руку и увидела торчащий катетер, к которому подводилась длинная прозрачная трубка. Скользнув равнодушным взглядом по капельнице на высокой треноге, Мелинда повернула голову и заметила прикроватную резную тумбу, на которой стояла фарфоровая ваза со свежими розами.
Губы девушки расплылись в легкой улыбке: со стороны Мортисов это был очень милый жест.
Неожиданно Мелинда услышала приближающиеся шаги и гулкое эхо, гуляющее по всему коридору. А вместе со звуком грузной поступи пришли кое-какие воспоминания. Воспоминания, как она стояла у железной двери, и в какой-то момент грубые руки Бенджамина вдруг крепко сомкнулись вокруг ее талии и…
И что было дальше?
Этого Мелинда вспомнить не могла. Только осталось в душе ощущение дикого страха и паники. Она могла поклясться, что жуткая боль последовала сразу же, как только мужчина привлек ее к себе… Восстанавливая в голове рваную последовательность событий, Мелинда вспомнила еще одну очень важную деталь: нестерпимые и обжигающие ощущения в области шеи.
Девушка аккуратно приподняла руку и во всех местах ощупала горло. Никакой раны она не обнаружила. Да и синяков, порезов или иных следов насилия тоже не было. В тот момент, когда
