— А ты почему не опубликовал?! — Я швыряю на стол газету Ван Эрдмана.
— Из-за тебя, — отвечает он, мигом сообразив, о чем речь.
Жестом отец предлагает мне сесть, но я настолько взвинчена, что не могу усидеть на месте.
— При чем здесь я? Ведь не я же это писала!
— С тебя станется, хотя такая мысль, признаться, мне не приходила в голову. Последнее время вам и без того достается, зачем же я буду усугублять неприятности?
— Опубликуй это, прошу тебя, папа!
Сняв очки, он с грустной улыбкой пытливо изучает мое лицо.
— Значит, об этом ты и хотела поговорить со мной? Мама передавала… Но тогда у меня еще не было этого документа.
— А теперь есть. Напечатай! У твоей газеты такой широкий круг читателей… Не нужно никаких комментариев, никаких сопроводительных текстов. Опубликуй все так, как есть. Ну пожалуйста!
— Договорились. — Он снова нацепляет на нос очки. — Не стану допытываться, отчего эта статья для тебя так важна. Позволь только один вопрос: ты одобряешь подобные методы? Команда «Юстиция», Служба справедливости… прямо бойскауты какие-то! Ничего этого на деле не существует. Да-да, я знаю, что говорю! Я запрашивал полицию, и там меня просветили на этот счет. Оказывается, за последние три года совершено семь схожих убийств, и есть все основания полагать, что совершены они одним человеком. Что это, по-твоему, если не преступление?
— Хорошо, что ты сам заговорил об этом, а то я как раз собиралась внести поправку. Не берусь давать оценку действиям этих людей или этого человека, но… ответь, положа руку на сердце: неужели ты, например, не возжаждал бы крови, если бы история с Мартином завершилась не столь благополучно? Парня хотели убить, это ясно как дважды два, он избежал смерти по чистой случайности.
— С чего ты взяла?
— На какой планете ты обитаешь, отец? Мартин оказался невольным свидетелем событий, не предназначенных для посторонних глаз. Ну, как бы ты запел, если бы убили твоего сына?
— Сядь, пожалуйста, и не кричи, а то мама примчится на выручку. Видишь ли, я не сторонник насилия, именно поэтому осуждаю подобные методы. Если бы убили Мартина или тебя, вполне возможно, что во мне возобладали бы первобытные инстинкты и я, по твоему выражению, «возжаждал крови». Более того, пожалуй, у меня хватило бы духу собственноручно расправиться с убийцами.
Я опускаюсь в кресло и смотрю отцу в глаза.
— Если не опубликуешь эту заметку, Мартина прикончат и меня тоже. Пойми, тем самым ты защитишь нас.
Короткий стук в дверь, и на пороге появляется мама.
— Принести вам чего-нибудь?
— Вроде бы мы не звонили, — досадливо бурчу я.
— Мне и без того все слышно, — кроит презрительную гримаску мама. — Ты так кричишь, что не удивлюсь, если сбегутся соседи. Кстати, насчет звонка — это у тебя очередная навязчивая идея?
— Вечно ты возникаешь именно в такие моменты, когда папа готов лезть от меня на стенку. Признавайся: он ведь подал тебе условный знак?
— Принеси нам выпить, — вздыхает отец. — Чего-нибудь покрепче!
— Ненормальные вы оба! — Дверь за мамой захлопывается.
— Значит, — поворачивается ко мне отец, — я не должен задавать вопросы, не должен высказывать свое мнение, всего лишь опубликовать твою писанину…
— Да, папочка, больше ничего от тебя и не требуется.
— Ладно, будь по-твоему. Кстати, не исключено, что я продам газету.
— Полагаю, не по своей доброй воле. Тогда тем более надо поспешить с публикацией. Пока, я убегаю!
Отец растерянно молчит. В гостиной я натыкаюсь на маму, она тащит уставленный бокалами поднос.
— Двух бокалов хватит! — Я целую ее в лоб.
— Понятно, — говорит она. — Ты должна идти…
— Я должна бежать!
— Сумасшедшая! — выносит вердикт мама.
Теплую компанию я застаю на площади. Конрад при виде меня оживает, рот его расплывается от уха до уха, Мартин тоже одаряет насмешливой ухмылкой. Фанни дремлет на краю скамейки. Ну и пусть себе! Знаком я подзываю ребят.
— Поедем к реке?
— Слушай, а ты классно смотришься на мотоцикле! — заявляет Конрад.
Я делаю широкий жест, приглашая Мартина сесть на багажник. Попутно демонстрирую ему несколько лихаческих трюков, пусть видит, как я наловчилась. Братец крепко держит меня за талию и на крутом вираже награждает щипком. Я дергаюсь от неожиданности, переднее колесо выворачивается, и мотоцикл чуть не заваливается на бок. Мартин хохочет мне в затылок, а я в отместку взлетаю на бровку тротуара, чтобы как следует тряхнуло.
— Караул! — вопит он у меня над ухом. — Яйца всмятку!
У реки мы сбрасываем с себя одежду и погружаемся в мутные воды. Ребята резвятся, ныряют, горланят что есть мочи. Наконец мы без сил вытягиваемся на прибрежной гальке, и я сразу беру быка за рога. Первым делом показываю им заметку в газете. Конрад щелкает языком в знак одобрения, Мартин невразумительно похмыкивает. Дернув его за вихор, я стучу по намокшему гипсу на руке:
— Ну, что скажете?
— Можно записаться в волонтеры? — интересуется Конрад.
— Можно. Только ведь это не поединок с открытым забралом, а нечто вроде партизанских наскоков. Юстицию преследуют и стражи порядка, и наемные убийцы.
— И ты заодно?
— Я сейчас на больничном.
— Здорово! А что у тебя болит?
По порядку, с самого начала излагаю им историю братьев Джилланов и их сестрицы. Когда речь заходит об Атри, я не спускаю глаз с Конрада, но он не выказывает признаков волнения. Судя по всему, тогда, на рынке, парень выплакал все свои слезы. А под конец делюсь с ребятами главной своей идеей. Они слушают, молчаливо кивая, Мартин задает единственный вопрос:
— Даниэль знает об этом?
— Он же полицейский.
— Надо понимать, не знает. Почему бы тебе не обсудить с ним?
— Я не боюсь никого на свете! — хвастливо заявляю я и уточняю: — Кроме него.
Мартин пребывает в нерешительности, и мне не остается ничего другого, кроме как рассказать о предстоящих съемках и угрозе Хольдена.
— Завтра Даниэля будут бить смертным боем, — завершаю я свой рассказ.
— Надо же его предупредить, — говорит Конрад. — Может, передумает.
— Даниэль?! — сердито одергивает его Мартин и добавляет более мягким тоном: — Ден, все-таки предостереги его.
— Ладно, побочные дела в сторону! Сколько надежных, ловких ребят вы могли бы собрать?
— Человек двадцать.
— Для предварительной подготовки хватит и четырех-пяти. Как только материал будет размножен, соберемся в полном составе. А после завершения операции встретимся в условленном месте, чтобы обсудить результаты.
