– А этот… Андрей. Почему он оказался у тебя?
– Тиша! Не мучай меня вопросами. Сейчас не время. Мне надо от него избавиться. Если его здесь найдут, мне конец.
Я задумался. Труп имел явно криминальный характер. Вряд ли молодой мужчина мгновенно умер своей смертью. Женя обхватила ладошками мою руку. Я не оборачивался, но чувствовал ее умоляющий взгляд.
– Что ты хочешь? – спросил я.
– Его надо увезти отсюда.
– Куда? Как?
– Ну, я не знаю… Ты же мужчина!
Хороший аргумент. И сказано со значением. Но я появился в ее жизни только сегодня.
– А если бы меня не было?
– Но ведь ты есть! – Она мягко прильнула, дыша в самое ухо.
Душистое тепло растопило внутренний холод. Что тут поделаешь? Придется быть мужчиной. Сильным мужчиной.
– Так… Так… Дай подумать. – Я намеренно хмурился, но мягкая волна, исходящая от женского тела, снимала напряжение. Я уже знал, что сделаю все, о чем она попросит.
Ее бедро упиралось во что-то жесткое. Связка ключей в кармане! Ключи от «Волги» остались у меня.
Я подошел к креслу. Хотелось выглядеть уверенным, и я смело положил пальцы на откинутую шею Андрея. Поискал артерию. Безрезультатно. Холодная неживая кожа, биение отсутствовало. Перед нами труп. Что и требовалось доказать.
– Давно он…?
– Часа два… Сначала я не знала, что делать. Потом вспомнила про тебя…
Женя пряталась за мое плечо. Ладошка лежала на спине, под лопатку вжимался упругий шарик груди, даря возвышенное ощущение мужской значимости. Я обернулся. Ее глаза смотрели снизу вверх и светились нежностью. Будто в комнате и не было покойника.
Но он был! Самый настоящий труп находился на расстоянии вытянутой руки!
На столике стояла початая бутылка армянского коньяка. Хрустальная рюмка валялась на полу под мертвыми пальцами. Судя по уровню жидкости в бутылке, Андрей успел выпить только одну рюмку.
– Откуда у тебя коньяк? – поинтересовался я.
– Андрей принес бутылку с собой, – торопливо ответила она.
– Он сам ее открыл?
– Ну, конечно.
– Кто-нибудь еще в квартире был?
– Нет. Что ты. Андрей приходит, только когда знает, что никого… – Она осеклась и плотнее прижалась к моей спине. Нижняя часть животика прильнула к ягодицам.
Я с трудом выровнял сбившееся дыхание, заставил себя сосредоточиться. Пальцы осторожно подцепили со стола пластмассовую пробку от бутылки. Сверху просматривалась маленькая точка, похожая на прокол. Еще должен быть жестяной колпачок. Его я нашел в чистой пепельнице.
– Курить в квартире я разрешаю только Юре, – пояснила Женя.
Домашнее упоминание имени Калинина покоробило. Но взволновало совсем другое. На порванной жестяной крышечке явно виднелась дырка от укола чем-то тонким и острым. Например, иглой. Я совместил пластмассовую и жестяную пробки. Проколы совпали.
Я отвел Евгению в коридор, ладони легли на худенькие плечи девушки. Легко прощупывались ключицы. Настало время, когда требовалось объясниться.
– Женя, это похоже на убийство.
Ее плечи затряслись, глаза набухли слезами.
– Он умер сам, – всхлипнула она. Щеки влажно заблестели. – Я не виновата.
– Это отравление. Ты действительно не хочешь никуда сообщать?
– Нет.
Ее лицо уткнулось мне в плечо. Я гладил густые вьющиеся волосы. Нос жадно вбирал уже знакомый пьянящий аромат.
– Хорошо, хорошо. Я увезу его отсюда, – окончательно решил я. – Ты только успокойся.
Она заплакала навзрыд, моя рубашка на плече увлажнилась. Я ждал несколько минут, пока девушка затихла. Странно, но утешать было приятно.
– Вытри носик, – посоветовал я, глядя на покрасневшее зареванное лицо.
Женя послушно вытерлась воротником халата, расширенные зрачки покорно смотрели на меня, ожидая новой инструкции.
– Ты до бутылки дотрагивалась?
– Нет. Или… Я не помню. Он захлебнулся, дернулся, а я… Тормошила его, за что-то хваталась…
– Подожди, – какая-то ускользающая деталь не давала мне покоя.
Я вернулся в комнату. Второй рюмки на столе не было.
– Он собирался пить один?
– Я не пью крепкое.
Я осмотрел бутылку. Чистенькая, обычная, может, на ней и есть чьи-то отпечатки, но я же не эксперт. Глаза привлекла жестяная пробочка. Вот оно! На зазубренном крае зацепилась белая нитка длиной не более двух сантиметров. Покойник мог задеть рукавом, когда открывал. Но нет, рубашка на нем голубая, а сброшенный пиджак светло-коричневый. Или он уже принес бутылку с этой ниткой? Она могла попасть туда совершенно случайно, а может, след оставил тот, кто впопыхах прокалывал пробку.
Я сунул пробочку с ниткой в нагрудный карман рубашки, вернулся к Жене. Автоматически взглянул на ее халат. Голубой, шелковый. Найденная нитка, скорее всего, из обычного хлопка.
– Жди меня на кухне, – велел я.
– Тиша, ты куда? – Она нервно вцепилась в руку, когда я двинулся к выходу из квартиры. Видимо, взгляд мой был достаточно холоден.
– Я схожу за машиной. Не беспокойся.
– Ты вернешься? Ты меня не бросишь? – В глазах нешуточный страх.
– Женечка, ну конечно вернусь. Нам нужна машина.
На окраину города к дому Ирины Глебовой пришлось добираться на такси. Рука теребила ключи в кармане. Хорошо, что я их забыл выложить у Ирины. Машина сейчас ой как пригодится. Пока ехал и посматривал по сторонам, пришла неожиданная мысль, куда деть тело. Первоначально я планировал сбросить его в реку, но потом нашел более простой вариант.
Для удобства требовался помощник. Одному тащить мертвое тело, не привлекая внимания случайных прохожих, было невозможно. Я вспомнил о Сашке Евтушенко. Ему можно доверять полностью. Даже в таком щепетильном деле. Поэтому, сев за руль Ириной «Волги», я первым делом заехал в общежитие.
Дверь на ночь уже закрыли. Постучал. Франц Оттович встретил хмуро, но когда узнал, игриво подмигнул и спросил:
– Как прошло свидание?
– Женщины – это сплошные сюрпризы, – туманно ответил я.
– Золотые слова, молодой человек! – согласился вахтер. – Но сюрпризы бывают разными.
– Да уж, – вздохнул я и поспешил удалиться. Сашку Евтушенко пришлось будить.
– Почему так поздно? – уставился он, продрав глаза.
– Вставай! – торопил я.
– Куда? – Он удивленно посмотрел на часы. – Ты так долго у Глебовой был?
– Вставай, одевайся. Только не шуми.
– Что случилось?
– В машине объясню.
– В какой машине?
– Да ну тебя! Собирайся!
– Ты что, влюбился?
Я сел от неожиданности:
– Почему?
– Потому что ведешь себя как идиот!
– А влюбленные что, тупеют?
– По крайней мере, глупостей намного больше делают.
– Может, и влюбился. – Я задумался над его вопросом. – Я еще не разобрался.
