— Бог мой, какие страсти приходят тебе в голову! — рассмеялся Ярослав. — Но я рад, что ты за меня боишься. И все-таки не бойся. Я до завтра в отъезде.
— И никто не знает, что ты приехал?
— Никто, кроме Елагина. Я позвонил ему утром, когда ты была в ванной. Он все понял и никому не проболтается.
— Значит, я буду жить на его даче? Одна?
— Сегодня я с тобой заночую. А завтра приедет жена Елагина и проживет там несколько дней. Но она ничего не знает.
— Неудобно как-то… Жить на чужой даче, с незнакомой женщиной…
— Так надо. И потом, у Раисы Елагиной общительный характер, вы с ней быстро подружитесь. Да и я тебя буду навещать.
— А Катя? Ей вы скажете, где я?
— Нет. Самое большее, что я могу ей сказать — то, что ты жива, здорова и скоро объявишься. Но и это она должна хранить в секрете. Даже от своего муженька.
Ярослав, что-то услышав, резко встал и подошел к окну.
— Кто там? — встревожилась Нина.
— Пойдем. Елагин уже приехал. — Уходя, Ярослав запер дверь. Ключ положил в карман.
— Чей это офис? Почему у тебя ключи от него? — спросила Нина.
— Знакомый дал на время. Ни у меня, ни у Кирилла тебе пока нельзя появляться, вот и встречаемся на нейтральной территории.
— Прямо детективный роман.
— Скорей бы он закончился.
Неприметная «Таврия» Юрия Елагина быстро пронырнула через центральную часть города и выехала на юго-западную окраину. Нина и Ярослав сидели на заднем сиденье; свою левую руку она держала в его правой руке. Это тесное сплетение пальцев и волновало, и отвлекало ее от мрачных мыслей. Она уже не боялась того, что могло случиться впереди. Любовь сбылась, осуществилась, а остальное не так уж и важно…
Дача Елагиных стояла близко от реки, в «престижном» месте. Когда-то этот участок получила его жена Раиса, работавшая много лет в обкоме. Высокие деревья и разросшиеся кустарники наполовину скрывали небольшой, но добротный домик.
— Наше бунгало, конечно, не дворец, но уюта здесь хватает, — сказал Елагин не без гордости. — И в глаза оно не слишком бросается, что в данной ситуации актуально. Так или нет?
Поселив гостей, Елагин вскоре уехал. Договорились, что вернется завтра: привезет на дачу Раису и увезет в город Ярослава.
— Твое заточение долго не продлится, — сказал Ярослав, когда они с Ниной остались вдвоем.
— Если заточение с тобой, пусть бы оно длилось вечно, — заявила Нина.
Они стояли в глубине сада, обнявшись и не глядя по сторонам. Впрочем, нет; по сторонам не смотрела только Нина, Ярослав даже в эту минуту был напряжен и время от времени поглядывал в пространство между деревьями.
Через какое-то время, полностью освоившись на даче, они пошли к реке. Она находилась за соседней улицей, с тыльной стороны дома, и попасть на берег можно было либо обойдя улицу, либо пробежав напрямик через смежный дачный участок.
Берег был, в основном, заросший, но в двух местах виднелись песчаные полоски пляжей, где сейчас, в будний и прохладный день, никого не было.
Немного дальше они заметили небольшую лодочную пристань. На противоположном берегу виднелись двухэтажные корпуса заводского профилактория. Мост через реку был довольно далеко и отсюда не просматривался. Подробности Нина фиксировала рассеянно, почти инстинктивно. Она была уверена, что знание местности вряд ли пригодится, потому что на этой даче не пробудет больше трех дней.
Остаток дня и вечер прошли слишком быстро, а ведь Нине хотелось каждое мгновение остановить, задержать подольше. Рядом с Ярославом любая мелочь обретала для нее значение, превращалась в праздник. Высокие хризантемы заглядывали в окно, словно приветствуя временных обитателей дома. Лучи заходящего солнца отражались на медном самоваре, расцвечивали серые шторы. Даже скрипучий пол и старый диван казались вещами почти нереальными. И все эти полусказочные предметы были свидетелями безумия и торжества любви. «Мы любим друг друга, как в последний раз», — подумала Нина и внезапно испугалась такой мысли. Чуткий к ее настроениям Ярослав скоро уловил эту тревогу и беспокойство.
— Тебе страшно? — спросил он, опираясь на локоть и заглядывая ей в глаза. — Не бойся. Никто кроме Елагина не знает, где ты.
— А жена Елагина?
— Во-первых, ей ничего не известно. Юра сказал, что моя жена просто хочет после стресса несколько дней пожить в тишине. И Раиса этому поверила.
— И все же, пока тебя здесь не будет, я…
Его поцелуй не дал договорить, а потом Нина и сама забыла, что хотела сказать.
На другой день Ярослав уехал, как только появилась Раиса Викентьевна. Он, что называется, передал Нину «из рук в руки». А у Нины все утро не пропадало ощущение, что упустила нечто важное. С отъездом мужа ощущение провала в памяти стало совсем уже мучительным. Нина точно знала, что должна о чем-то вспомнить, — но сознание, все еще не отошедшее от стресса, отказывалось извлечь из своих глубин нужную информацию.
Раиса Викентьевна старалась изо всех сил разговорить и развеселить Нину. Нина уже видела эту весьма общительную даму на своей свадьбе, но тогда не особенно ее приметила. Теперь же, при ближайшем рассмотрении Раиса оказалась человеком не простым и довольно интересным. Маленькая, худенькая брюнетка годами чуть за сорок, она была живой и быстрой, как ртуть. Не женщина, а комок энергии. Не приходилось удивляться, что в жизни она умела устраиваться и, не обладая особыми знаниями и талантами, все проблемы решала благодаря своей энергии и коммуникабельности. Много лет проработав в обкоме или горкоме, она знавала сильных когда-то людей в городе. Правда, теперь, в новые времена, от Раисы уже почти ничего не зависело, и «сильные люди» ее позабыли. Некогда вознесенная своей пусть незаметной, но весьма уважаемой должностной функцией, теперь Раиса досадовала оттого, что не могла как следует приспособиться к новым условиям. Конечно, она и сейчас не бедствовала, но во многом благодаря мужу. А ведь раньше Елагин был, что называется, научным клерком, и в семье ведущей всегда являлась Раиса.
— Смотрю сейчас на женщин, — принялась рассуждать Раиса, сидя после обеда на крыльце в тени раскидистой яблони, — и вздыхаю. Как бы мы раньше ни жили, а не было, чтоб женщина так от мужа материально зависела, как сейчас… у некоторых. Раньше зарплата что у жены, что у мужа была, в большинстве случаев, почти одинаковой. Во всяком случае сопоставимой. Поэтому от развода мало что менялось. А теперь многие женщины не разводятся только потому, что боятся нищенского существования. Вот и меня возьми. Раньше я при своей должности могла не опасаться за завтрашний день. Знала: заболею — не останусь без средств. Разведусь — не пропаду, не обеднею. И муж меня слушался — будь здоров! Я и квартиру, и мебель, и дачу, и путевки, и продукты — все худо-бедно доставала. А теперь что? Работу потеряла. Вернее, ее у меня отняли вместе со страной. Перебиваюсь случайными заработками. Спасибо, Ярослав Николаевич взял Елагина в свою фирму. Конечно, Юрик мой — мужик башковитый, он и раньше в институте не из последних был. Но возможностей и связей не имел никаких. А уж до меня ему было далеко. Зато теперь он сильно загордился, почувствовал, что я от него зависима… в какой-то степени. К слову и не к слову высмеивает «бывших партийных чинуш, которые лишились своей руководящей и направляющей роли». А ведь понимает, что мне это слушать неприятно. Я среди так называемых партократов двадцать лет проработала и могу точно сказать: там и хороших людей было немало. И уж во всяком случае, при них порядок был. Какой-никакой, пусть плохой, но порядок. А теперь что?
