Я стала впадать в отчаяние, отчего принялась махать руками и кричать еще интенсивнее. И наконец, небо сжалилось. Одна из машин, какая-то смешная, почти квадратная, включив правый поворотник, стала притормаживать и остановилась на обочине метрах в двадцати от меня. Я во весь дух рванула к ней, открыла заднюю дверь и плюхнулась на сиденье.
— В город! — выдохнула я. И с удовольствием отметила, что за рулем — женщина.
— Деньги-то есть? — осведомилась она. — А то у меня не просто так, а «Женское такси».
— Нет. — Я решила признаться сразу. — Денег нет. Но я не выйду!
И заплакала вдруг.
— Да не убивайся так, девонька. — Водительница тронулась с места. — Довезу, не брошу!
Мы немного помолчали, женщина с интересом рассматривала меня в зеркальце заднего вида. Я перестала реветь.
— На вот. — Она протянула мне пачку влажных салфеток. — А то грязь по мордахе размазала.
— Спасибо, — пискнула я и сказала зачем-то:
— Меня Марина зовут.
— Надежда, — представилась она, немного помолчала и взялась рассуждать вслух: — На проститутку ты не похожа. Чего среди ночи по трассе бегаешь? Может, обидел кто?
Я молчала, а Надежда рулила себе по темной трассе.
— Вот сволочи, — ругнулась она, подпрыгнув на дорожной яме. — Я в Новосибирск к родственникам ездила, так там дороги тоже не очень-то, но хоть освещаются прилично. Ночью из аэропорта едешь, а светло как днем! Все эти ямы хотя бы видно. А у нас — Африка! Никому дела нет. Воруют и воруют!
А я опять заревела. Не про дороги, конечно.
— Ну что стряслось-то? — обеспокоилась Надежда. — Ты расскажи. Может, я помочь смогу. Или хоть совет дам.
Слезы полились еще сильнее.
— Уже помогли, — сказала я сквозь всхлипы.
У Надежды зазвонил сотовый.
— Але-але, «Женское такси», — весело ответила она. Пауза. — Не понимаю, — отчаянно сказала она. — Бу тун.
Заслышав «родную» речь, я подала голос:
— Если по-китайски, то я могу перевести.
Женщина передала мне трубку. Я выслушала и перевела:
— Просят завтра, в девять утра, две машины или автобус на восемь человек. Ехать в аэропорт.
— Спроси адрес. Скажи, есть микроавтобус.
Я сказала. По-китайски. Потом перевела ответ:
— Автобус им подойдет. Записывайте адрес.
Надежда притормозила, чтобы записать.
— Какая ты молодец! — похвалила она. — Китайцы часто заказывают, но нам трудно объясняться. Может, пойдешь к нам диспетчером?
— Я подумаю, — пообещала и дала Надежде свой номер телефона.
Тем временем мы подъехали к лестнице, ведущей в «Строймастер».
— Солидно, — оценила Надежда офис фирмы. — А отсюда ты как?
— Не знаю, — честно призналась я и неуверенно предположила: — Может, довезут домой.
— А может, и не довезут.
— Может, — вздохнула я и выбралась из машины.
Передо мной вверх тянулась широкая, хорошо освещенная лестница. В городе ее в шутку называют «лестница на Голгофу», или еще «Потемкинская местного разлива». Само здание находится на большом возвышении, и от его фасада вниз на одну из главных улиц города спускается это чудо архитектуры.
Я стала подниматься, торопясь и перескакивая поначалу через ступеньки, считая их про себя (это моя привычка с детства): «Одна, две… десять… пятнадцать… площадка… двадцать… двадцать пять… площадка… тридцать… тридцать пять… площадка, пятьдесят… шестьдесят, площадка… семьдесят… восемьдесят. Уф!!!» Наверху Голгофы сердце было готово выскочить мне в рот.
Вход в здание был ярко освещен. За стеклянной дверью просматривались холл и охранник за перегородкой. Я потянула дверь на себя, но она не поддалась. Тогда я стала дергать ее и кричать: «Откройте!»
Охранник направился ко мне, но дверь не открыл, а коротким кивком спросил, чего мне надо. Я начала ладонями шлепать в стеклянную дверь и вдруг заплакала. Он внимательно всмотрелся и, по-видимому, узнал меня, как прибывавшую сюда с Димычем и Серегой.
Охранник отпер дверь, я вошла.
— Тебе чего посреди ночи?
— Мне очень надо с Евгением Ивановичем связаться. Он велел мне в экстренном случае на него выходить, а я телефон потеряла, — соврала я. — Скажите его номер, я позвоню ему от вас.
— Да здесь он, еще не уходил. С боссом сидят.
— С э-э… Владленовичем?
— «Э-э… Владленович» уехал, а Евгений Иванович у Павленко сейчас. У Олега Михайловича, значит.
— Ого!!! Нашелся Павленко? Я вас поздравляю. Но мне все равно Иваныч срочно нужен, сможете соединиться с ним?
Охранник снял трубку телефона и набрал короткий внутренний номер.
— Я извиняюсь, Олег Михайлович, это вахта. Тут девица до Евгения Ивановича просится, говорит, что очень важное дело. Да, да… хорошо. — С этими словами он протянул мне трубку.
— Алло! Евгений Иванович! Это Марина. Помогите, Евгений Иванович, у нас с Катькой беда!!!
В трубке помолчали, потом сказали:
— Дайте трубку охране.
Охранник выслушал распоряжение и кивнул мне:
— Проходи на второй этаж в приемную.
И я побежала по лестнице.
На втором этаже сразу оказалась у мощной двери с табличкой «Приемная». Отдышавшись, одернула футболку и открыла ее.
Приемная была небольшой, но шикарной. Хотя времени и желания рассматривать ее у меня не было. На двери справа красовалась табличка «Директор». Я открыла и вошла.
В большом кабинете находились двое: Бильярдный Шар с краю огромного темного стола, во главе которого в президентском кресле сидел Жорж Маневич!
— Здрасте! — сказала я растерянно.
Маневич развел руки:
— Мари-иночка! Здравствуй! Какими судьбами?
Я подошла к столу и села напротив Шара. Тот молча глянул на меня.
— Интересное дело! — сказала я, повернувшись к Маневичу. — Значит, как я понимаю, ты, Жорж, и есть Павленко?
— Правильно, Мариночка. Маневич — мой псевдоним. Я, знаешь ли, стесняюсь под своей фамилией живописью заниматься. А как Маневич я даже выставляюсь. Так что никакого обмана.
— Ну да, все правильно. Только тут весь город на ушах стоит. Нас с Катькой убить хотят, а ты все знал и не признавался!
— Подожди, подожди! Ничего не понял. Кто вас убить хочет?
И я рассказала все, что произошло после того, как Шар снял с нас конвой.
— С нас диск какой-то требуют. А мы не брали и не знаем, что за диск им нужен! — закончила я свое повествование. Повисла тишина. Бильярдный Шар, почесывая нос, устремил взгляд куда-то за мое плечо. Его босс внимательно глядел на меня.
— Зато я знаю, — неожиданно сказал он.
— Знаете? — подал голос Шар.
— Знаешь? — отозвалась я эхом.
