– И? – спросил Хьюго.
– А когда они нашли его, рядом лежали только три. Они все обыскали. И в его квартире тоже.
– И что с того? – нетерпеливо спросил Хьюго. – Наверно, использовал остальные раньше и выкинул.
Фиалка покачала головой:
– Я дала их ему за два дня до этого. И мы все время были вместе. Я бы знала, если бы Филип сделал себе укол. К тому же, как я уже говорила, он был очень аккуратен. И не стал бы колоться каждый день.
Я отметила, что от волнения Фиалка забыла о своем пижонском акценте. Надо сказать, так она мне нравилась гораздо больше.
– То есть ты думаешь, – произнесла я, – что где-то гуляют еще две-три ампулы?
– По меньшей мере.
– Этого достаточно, чтобы кого-нибудь убить. Значит, если Филип не покончил с собой, убийца запасся инсулином на тот случай, если ему понадобится убрать еще кого-нибудь.
Фиалка кивнула. Я посмотрела на Хьюго.
– Это бодрит. – Он оттолкнул тарелку и протянул руку к бутылке с вином. – По-моему, Сэм, тебе не стоит пить столько в одиночку.
Он налил себе и Фиалке. И мы выпили. Мы пустые, ограниченные люди и по-другому отреагировать на эту новость не могли.
Хьюго очень хотелось самому выбрать для меня одежду на вечер. Мы вернулись в студию. Ему доставило огромное удовольствие перебрать весь мой гардероб. Варианты он комментировал ругательствами, которые постепенно становились все более загадочными и шекспировскими. В конце концов он швырнул несколько вещей на кровать, царственно предложив мне примерить. Чтобы смириться с таким откровенным проявлением мужского деспотизма, я успокаивала себя тем, что Хьюго очень волнуется: приближается прогон для прессы, и я должна помочь ему отвлечься – любой ценой. На самом же деле мне этот деспотизм очень понравился. Редкое удовольствие, когда мужчина – причем не гей и, более того, доводящийся тебе любовником – проявляет искренний интерес к твоим нарядам, а не просто одобрительно дергает головой, глядя на что-нибудь черное, короткое и обтягивающее.
Поскольку черное, короткое и обтягивающее – мой основной арсенал, Хьюго нашел на вешалке огромное количество такого добра, но все оно было им безжалостно отвергнуто. А выбрал длинное белое платье на узких лямках и с разрезом. Я купила его на распродаже и ни разу не надевала.
– Разве оно меня не полнит? – спросила я недоверчиво поворачиваясь из стороны в сторону и пытаясь рассмотреть свою задницу. Я теперь жалела о только что съеденном блюде жареной картошки.
– Нет, для девушки, которая ест, как герои фильма «Бэйб»[76], ты в отличной форме.
– Я очень проголодалась, – принялась оправдываться я. – К тому же я постоянно работаю на тренажерах.
– Я заметил, дорогая. Состояние твоих бедер мне известно.
Хьюго разлегся на моей постели, как паша, рассматривающий последние приобретения в свой гарем. Только в этот момент я поняла, зачем накупила столько подушек. У Хьюго появилась возможность возлежать на них и высокомерно меня разглядывать. Прядь волос упала ему на лоб. Заметив мой взгляд, Хьюго быстро поправил прическу, но мне он больше нравился чуть всклокоченный: небольшие изъяны его внешности наполняли меня нежностью.
Я часто заморгала и сглотнула.
– Что с тобой? – сочувственно спросил Хьюго. – Такое ощущение, что у тебя начинаются судороги.
– Все в порядке, – ответила я, справившись с чувствами. – Просто задумалась, какие туфли лучше всего надеть к этому платью.
– Серебряные сандалии, которые ты купила в секонд-хенде на Аппер-стрит, – просто сказал Хьюго. – Пятидесятых годов. И собери волосы в узел. А сейчас снимай свое чудное платьице и иди ко мне. Мне перед прогоном нужна любовь, а ты как раз под рукой.
– Без колебаний, – ответила я, расстегивая платье. – Но предупреждаю – моя лежанка далеко не так удобна, как твоя кровать. Я не собираюсь тебя к ней привязывать. Иначе она сломается.
Платье упало к моим ногам. Примеряя его, я переоделась за вешалкой, и Хьюго – мужчина есть мужчина – не заметил, что под ним на мне ничего нет. Приятно, что я тоже способна лишить его дара речи.
– А может, лучше пойти вот так? – спросила я, приближаясь. – Как ты думаешь?
– Так мне нравится больше всего, – пробормотал Хьюго, пытаясь прийти в себя.
Я придавила его к ложу и поцеловала. Он сполз на подушки и радостно растянулся подо мной.
– Докажи! – потребовала я.
Всю ярость дикую, всю злость я в свой удар вложил.
Он рухнул на пол, быстро встал и нож свой обнажил.
Он ухо мне порвал, тогда я быстро стул схватил
И челюсть выломал ему, и копчик повредил.
А он пинался, точно мул, и выл, как крокодил.
Мы бились в собственной крови, пока хватало сил.
Сильнее парня никогда я в жизни не встречал.
Я дернул руку к кобуре и пистолет достал,
И был готов его убить, но тут увидел я:
С улыбкой очень странной он смотрит на меня.
– Привет, – сказала я, осторожно спускаясь по лестнице на каблуках и придерживаясь рукой за перила.
Лерч, напевавший вместе с Джонни Кэшем, резко развернулся и чуть не прикусил вывалившийся изо рта язык.
– Сэм? – изумленно воскликнул он. – Ты похожа на рекламу духов.
– Спасибо. Слушай, ты разнес подарки по гримеркам? Я забыла позвонить и напомнить.
– Конечно! Мы же столько с ними провозились. Хьюго сказал мне, что после премьеры все обязательно должны вручить друг другу если не подарок, то хотя бы красивую открытку, и последние несколько дней мы с Лерчем готовили сюрпризы для рабочих и актеров. Времени у меня было полно, и мы принялись весело собирать повсюду кусочки металла, проводки, винтики и гайки, приваривать их к металлическим пластинкам и мастерить брелоки. На обратной стороне мы выгравировали название спектакля и дату премьеры. Постепенно наши творения становились все более экстравагантными; некоторые из брелоков были предельно бессмысленными с практической точки зрения.
– Запросто можно порезаться, когда полезешь в сумку за этой штуковиной, – заметил Лерч, заканчивая последний брелок, к которому было приварено столько железяк, что он походил на магнит, забытый посреди мастерской жестянщика. – Кому мы его подарим?
– Базу! – решила я. – За то, что издевался над нашим первым шедевром.
Мы завернули брелоки в коричневую бумагу и запечатали воском. Мне очень нравились наши подарки. По крайней мере – необычные.
– Слушай. – Я вытащила из-за спины бутылку шампанского. – Найди какие-нибудь стаканы. Где Баз?
