В холле не оказалось ни души, но там было светло и безопасно. Ей стало немного спокойнее, и девушка направилась в свою квартиру. Комнаты были такими же, какими она оставила их утром. Это радовало, неприятных сюрпризов с нее достаточно... Никаких писем, никаких пугающих записок, но... Что это? Входная дверь в дом бесшумно открылась и закрылась. Почудилось?
Крессида выключила свет и на цыпочках вышла в темный коридор. В этот момент что-то прыгнуло к ее ногам и обернулось вокруг лодыжек. Девушка в ужасе вскрикнула. В ту же минуту зажегся свет — перед ней стоял Джереми Уинтер и улыбался. Мимоза оторвалась от ног Крессиды и отскочила к своему хозяину, словно играла в салочки.
— Простите, Мимоза напугала вас? Она любит так играть, не знаю почему. Что с вами, вы вся дрожите?
— Я... Меня кто-то преследовал. — Крессида едва переводила дух. — Поверьте; в самом деле меня кто-то преследовал, шел по пятам до самого дома, и мне показалось, минуту назад я слышала, как открылась и закрылась входная дверь...
И тут она заметила капельки воды на волосах и лице Джереми. Должно быть, он только что с улицы. Помутневшим взглядом Крессида уставилась на его ботинки с толстыми каучуковыми подошвами.
— Кто-то преследовал вас? Это неприятно.
— Да, кто-то, — с сарказмом подтвердила Крессида, выразительно глядя на мокрые следы от его ботинок.
— Вы напрасно подозреваете меня, — покачал головой Джереми, — я простудился и целый день не выходил из дома. — Он чихнул, словно по заказу. — Только что выскакивал купить молока для Мимозы. — И он потряс в воздухе бутылкой. — Доказал я вам свое алиби?
— Не вижу ничего смешного! — сердито буркнула Крессида. — Мне страшно, и я слишком устала от глупых шуток.
— Я тоже устал все время находиться под подозрением. И вообще: когда с вами случается что-нибудь, почему список подозреваемых открываю я? Должен признаться, мне это неприятно.
Он укоризненно посмотрел на девушку, и она поняла, что Джереми сердится.
— Мне тоже неприятно, когда мне присылают записки с намеками, что я скоро умру. И когда кто-то крадется за мной в тумане, я не склонна думать, будто это делается для того, чтобы развлечь меня.
— Тогда, возможно, вы нуждаетесь в моей помощи...
— Мне не нужна ваша помощь, — резко оборвала Крессида. — Вы смеетесь надо мной. Думаете, что все происходящее — плод моего воображения. Вы считаете меня наивной провинциалкой, с которой можно позволить себе маленькие безобидные развлечения?
— Наивность — не то слово, которое я бы употребил. — Гнев Джереми испарился так же быстро, как и возник, и сейчас в глазах молодого человека снова прыгали чертики. — Я мог бы придумать более подходящее определение.
— Не трудитесь, — холодно сказала Крессида. — Не тратьте на меня свое драгоценное время.
— Несмотря на ваш неприязненный тон, я не могу избавиться от желания поцеловать вас. Неудивительно, что кто-то вас преследует, вы очень привлекательны.
И прежде чем Крессида нашлась, что ответить, он вышел из комнаты. Мимоза, словно собака, помчалась вслед за хозяином, и Крессида осталась одна. Испуг прошел, но, как ни странно, ей стало жалко себя. Девушка отчаянно боролась с желанием сбежать вниз по лестнице и оказаться в спасительных объятиях Джереми.
Ей хотелось рассказать ему о своем открытии — о том, что Люси была замужем, но гордость не позволяла Крессиде быть с Джереми откровенной. Она вынуждена бороться в одиночку, чтобы раскрыть трагическую тайну Люси.
Сейчас, сильнее чем когда-либо, история Люси просилась на бумагу. Может быть, Арабиа не захотела рассказывать о свадьбе потому, что недолюбливала Ларри? Например, за то, что он обесчестил ее дочь и ожидаемый Люси ребенок был все-таки от него.
Крессида бросилась к письменному столу и застыла в растерянности. Все ее заметки были разорваны на мелкие кусочки и разбросаны по столешнице. Кто это сделал?!
Крессида почувствовала, что не может больше здесь оставаться. Уверенность, что ее преследователь явно ненормальный человек, окрепла. Девушка допускала, что это могла быть Арабиа, способная на безрассудные поступки, Арабиа, поведавшая чересчур много лживых историй о Люси.
Но у Крессиды оставались сомнения, она все еще не могла поверить, что это проделки Арабии. Старая леди была обаятельной, загадочной и яркой личностью. Крессиде очень уж не хотелось думать, что все это время та притворялась, стараясь стать ее другом, и в то же время совершала отвратительные поступки.
Все, что произошло в доме, вполне под силу Арабии, но только не преследование на улице. Как могла старая женщина стремительно преследовать в тумане молодую девушку? Ведь под конец Крессида уже бежала, но преследователь тем не менее не отставал ни на шаг. А вдруг «шутили» разные люди? Нет, все проделки дело рук одного человека, который ненавидит ее, или ревнует, или психически нездоров.
Если Арабиа ни при чем, то Крессиде лучше не покидать Дом Дракона и в случае необходимости защитить старую леди. Только вот как узнать, в кого вселился дьявол?
Крессида услышала осторожный стук в дверь. С некоторым трепетом она открыла дверь и обнаружила на пороге Даусона, бледного и взволнованного.
— Мисс Баркли, вы не могли бы пойти взглянуть на мою маму, она заболела, — выпалил юноша на одном дыхании.
— Конечно, Даусон. Но я мало что понимаю в болезнях. А что случилось?
— У нее рези в животе. — Парень был явно напуган.
— Похоже на аппендицит, — заочно вынесла вердикт Крессида. — Думаю, мисс Глори будет больше полезна, чем я.
— Но мама просила, чтобы пришли вы, — возразил Даусон, отступая, и Крессиде пришлось следовать за ним.
Ее познаний в медицине и в самом деле едва хватало на оказание первой помощи, а миссис Стенхоп надеялась на Крессиду, словно на дипломированного специалиста. Девушка вошла в комнату, где лежала больная. Тусклый свет ночника падал на измученное бледное, покрытое, капельками пота лицо маленькой женщины. Воротничок пестрой фланелевой ночной рубашки топорщился вокруг тонкой шеи.
— Сейчас я немножко лучше чувствую себя, — прошептала миссис Стенхоп, когда Крессида подошла ближе.
— Что я могу сделать для вас? Может, послать за доктором?
Миссис Стенхоп слабо покачала головой.
— Нет, спасибо.
— Вы уверены, что с вами все будет в порядке?
— Абсолютно, — решительно прошептала миссис Стенхоп и сделала знак Даусону подать ей, блокнот и карандаш. Трясущейся рукой больная написала «я пила чай с миссис Болтон».
