найти оправдание.
«Хотя», — осадил себя Энтони. Он не обязан! Весь его образ жизни подразумевает наличие секса на стороне. И если она полагает иначе, то грош цена её куриным мозгам.
— Какого хрена я должен оправдываться? — он взъерошил свою шевелюру.
Милана оделась и сунула трусики в сумку.
— Не знаю, я просто шлюха, — проговорила она, выходя.
— Заебись! — прокомментировал Тони.
Он проводил её взглядом, и захлопнул проклятую дверь. Но, даже оставшись один, продолжил думать о Кэтрин. Всё поправимо! Ведь он не клялся ей в вечной любви. Он вообще ей не клялся. Слова перед Богом не в счёт!
А загладить вину будет проще простого. Тони застыл с сигаретой в руке, размышляя, что предпочесть в этот раз — белые розы, ромашки, бриллианты? Ужин, свечи. Или все-таки… Пойти навстречу её пожеланиям? Ударить, связать и оттрахать как следует. Да! Именно так он и сделает. Но только завтра. А пока…
Табачный дым обжёг лёгкие. Он затянулся поглубже, и открыл дверь в коридор.
— Милану верни, — бросил Джексону.
Охранник послушно кивнул и отправился на «задание».
«Недоумок», — подумал Энтони, предвкушая ещё один раунд «запретных утех».
Кутаясь в свой плащ, Кэтрин стояла на заднем дворе тёти Рози. Курить она не умела, и вторая по счёту сигарета отправилась в мусорный бак. Образ плохой девчонки был ей не по зубам! И даже на шпильках, в чулках и развратном белье под облегающим платьем, она всё равно оставалась всего лишь прислугой. Словно тюремная роба, к ней намертво привязался растянутый балахон тёти Рози. И как бы она ни пыталась казаться другой. Но внутри ощущала себя самозванкой!
Осенний ветер холодным дыханием обдувал её влажные щёки. Заползал под одежду, проникая в любую доступную щель. Плащ, пригодный для летних прогулок не грел, а платье едва прикрывало колени. Но дрожала она не от этого! Перед мысленным взором опять и опять возникала картина. Прогнать которую не было сил…
Голая грудь незнакомки в руке у мужчины. Между пальцев виднеется твёрдый сосок. Он сжимает его с такой силой, что девушка стонет от боли. Лицо её выражает покорность. Очевидно, ей нравится? Очевидно, она готова исполнить любую прихоть того, кто жестоко берёт её сзади! Скользя руками по гладкой столешнице, она вторит ему в этой бешеной скачке. И мужчина, натянув как уздечку у лошади, её длинную косу, монотонно работает бёдрами. Сочный отзвук разгоряченных желанием тел, бьющихся друг о друга, лишь иногда нарушают его гортанные стоны. Он отстраняется, чтобы снова войти! Глядя вниз, наблюдая процесс погружения. Они прекрасны в пылу своей страсти! И даже стороннему наблюдателю становится ясно, что эти двое друг другу далеко не чужие…
Он зарычал и ускорился, отчего брюки съехали, и взору Кэтрин предстала пара крепких мужских ягодиц. Подобная сцена, достойная «Оскара», могла бы её распалить. Если бы этим мужчиной был кто-то другой. А не Тони!
Невзирая на то, что картина причиняла ей боль, она продолжала смотреть на неё. Как под гипнозом! Словно желая узнать, чем закончится эта любовная схватка. Но, увы, финал был испорчен её появлением в кадре. Тони увидел её и застыл в изумлении.
— Вот чёрт! — с досадой фыркнула девушка, ничуть не стесняясь своего полуголого вида.
Очнувшись, Кэтрин рванула к выходу. Но Франкенштейн заблокировал дверь. Тони настиг её в коридоре и попытался поймать.
— Не трогай меня! — сквозь рыдания, бросила Кэт.
— Угомонись! — рявкнул Энтони, будто это она была виновата.
Злость и обида боролись внутри, затмевая друг друга. Как будто в сердце воткнули нож, провернули несколько раз, да так и оставили там.
— Ты лицемер! — прокричала она. Хотя на ум приходили слова куда более оскорбительные. — Как ты сам себе не противен?
Сквозь мутное зарево слёз она различила его лицо. Рот, изломанный яростью. Взгляд чужой, без намёка на чувство вины.
— Это всего лишь секс, — хмыкнул Энтони, он кивком указал на злосчастную дверь. — Она — шлюха!
Щека загорелась, как будто он дал ей пощёчину. Сколько раз это слово звучало? Но только теперь Кэт отчетливо поняла. Она — шлюха! Разве не так он её называл? И теперь, маскируя фальшивой заботой свою нелюбовь, продолжал называть. Не в лицо! За глаза.
Она, наконец, совладала с собой. И голос обрёл хладнокровие.
— Я тоже шлюха! Забыл? — процедила сквозь зубы.
Торрес метнул в неё гневный взгляд. Его рука больно сдавила запястье.
— Кэт, я прошу, не дури! — прозвучало насмешливо.
Он не стал отрицать. Извиняться, порочить отточенный облик брутального мачо. Ни к чему унижать своё ЭГО перед той, кто не стоит твоих оправданий.
Кэтрин уехала к тёте. Прямо в том сексапильном наряде, что был призван его возбудить. Мысль об этом посетила её накануне! В последнее время их с Энтони близость превратилась в супружеский долг. И Кэтрин, дабы её разнообразить, задумала некий экспромт.
Заявиться к нему на работу? Почему бы и нет! Пусть разложит её на столе, как последнюю… Она облачилась в костюм «проститутки». Надела весьма откровенное платье, чулки с кружевными подтяжками. И устремилась на встречу с законным супругом. Только вот место под ним оказалось занято другой, куда более подходящей кандидатурой.
Конечно, Кэтрин была не настолько наивна, чтобы думать, будто сам Энтони Торрес вдруг решит изменить своим принципам. Уж кому этот гад никогда не изменит, так это себе самому! Она знала… Точнее, старалась не думать о том, с кем он тешит своё самолюбие. Да и к чему ревновать? Они друг другу никто! Всего лишь партнёры. Она рожает наследника, а он отдаёт ей отель. Только вот о том, что делать дальше, в договоре написано не было…
Кэтрин закашлялась. От следующей затяжки её замутило. Ребёнок отторгал никотин и алкоголь. Такими темпами Торрес вынудит её сделать тест на отцовство. Ведь это совсем на него непохоже! Он якобы бросил курить, лишь бы только её не тошнило. Но запах сигарет постоянно витал где-то рядом. Осыпал подарками. Но все они предназначались не ей, а ребёнку. Говорил, что за время его отсутствия в клубе работы прибавилось. А сам просто сбегал от неё!
Перед глазами опять появилась горячая сцена. Столы были фетишем Торреса! Скольких он отымел на рабочем? А на кухонном — только одну…
Кэтрин смахнула слезу, ругая себя за плаксивость. Всё — эта беременность! А ведь она вообще не хотела ребёнка. И врала всем вокруг. Даже себе! О том, что ещё не готова стать матерью, в принципе. А
