– Кажется, я простудилась.
Он потрогал мой лоб. Рука была очень приятная, прохладная. Я хотела назвать ему свой адрес, сказать, что деньги на такси у меня есть, нужно только вызвать машину… Но он заговорил первым:
– Дай-ка мне свой рабочий телефон. Я позволю и договорюсь за тебя.
Я слабо отмахнулась:
– Меня уволят…
– Много тебе платят? – поинтересовался Павел. И, услышав, что я этого пока не знаю, пожал плечами. – Ну так что ты заранее расстраиваешься? Уволят, тебе же лучше. Давай телефон.
Я порылась в сумке, стоявшей у дивана, и протянула ему записную книжку. Павел нашел по моим указаниям нужную страницу и присел к телефону. Я смотрела на его спину, пока он набирал номер, и думала, что это очень хорошая спина. Клетчатая, широкая, надежная. Потом подумала о своей наглости. В самом деле, это нужно умудриться, принципиально избегая посторонней помощи, столько мучиться, деликатничать где нужно и не нужно… И в конце концов сесть на шею незнакомому человеку, заставить его даже объясняться с Валерией Львовной!
Но ее, к счастью, на рабочем месте не оказалось. Она сама опаздывала. Павел представился и попросил кого-нибудь из моего начальства.
– Болеет, да, – сказал он, выслушав ответ. – Пока неизвестно, похоже на грипп. Она даже сама говорить не может.
Послушав еще секунду, он совершенно серьезно сказал:
– Это ее отец.
Я уставилась на него:
– Это кто?
– Аня какая-то, трубку дать? – спросил он, прикрыв мембрану ладонью.
Я кивнула, и он поднес мне телефон. Анин голос звучал очень недовольно:
– Неплохо придумано, – сказала она.
– Что? – удивилась я.
– С конкурсом, – Аня понизила голос, – теперь поручат мне или Кате…
– Да я и не думала, я правда болею… – попыталась я оправдаться, но Аня перебила:
– Ну, в таком случае нужно было взять письма на дом. Всю коробку. Ты же понимаешь, что никто их тебе не привезет. Лежала бы и разбирала. Знаешь, так не делают! Я этим заниматься не буду!
Она отчитывала меня еще минуту, потом сбавила тон и без особого сочувствия спросила, правда ли я больна. Дескать, голос у меня странный.
– У меня температура, – ответила я. – До свидания… Я перезвоню.
Павел взял у меня трубку и поставил телефон на столик рядом с диваном.
– Хочешь еще кому-нибудь позвонить? – спросил он. – Настоящему папе, например? Я вздохнула:
– А что я скажу? Что заболела? Они захотят приехать… А куда? Сюда?
– А они привыкли, что ты всегда дома? Кстати, где ты живешь?
Я назвала адрес и плотнее закуталась в плед. Павел понял и достал из шкафа стеганое одеяло:
– Вот. Это будет эффективнее. Что же мне с тобой делать, Золушка? Аспирину тебе дать или водки выпьешь?
Я попросила, если можно, вызвать такси. Он пообещал это сделать, как только пожелает мне смерти. Я не стала настаивать и скоро задремала. Полностью я не отключалась и краем глаза все видела, краем уха слышала. Павел иногда появлялся в комнате, брал какие-то книги, бумаги, шелестел газетой, бесконечно ее просматривая… Потом уходил, и я слышала, как на кухне коротко и резко свистит вскипевший чайник. Пару раз он спросил, хочу ли я чаю. Я не отвечала. Было так чудесно лежать, не двигаясь, не откликаясь, ни к чему больше не стремясь. Я даже перестала думать о том, что случилось ночью. Все постепенно затягивалось каким-то чудесным, тонким, звенящим туманом. Внезапно мое лицо вспыхнуло, огонь пробежал по позвоночнику, опустился к ногам… Мне захотелось раздеться, стало очень жарко и неудобно, но я была не в силах пошевелиться. И наконец с головой провалилась в алый, мерцающий сон.
Помню, кто-то брал меня за руку и тут же отпускал. Потом стало легче дышать – мне под голову подложили подушку. Я попыталась нашарить одеяло, не открывая глаз. Одеяла не было. Меня посадили, и я чувствовала, что лица касается грубая шерсть. Мой свитер стягивали через голову, а я не могла даже помочь – руки падали, будто тряпичные. С меня стянули джинсы. Холода я не ощущала – тело горело, было очень приятно избавиться от тяжелой и такой неудобной, будто чужой, одежды. Потом моих губ коснулся холодный край чашки. Я сделала глоток. Что-то кислое, как хорошо…
– И вот эту таблетку, – донесся голос. – Попробуй проглотить.
Мне в рот буквально впихнули безвкусную капсулу. Я запила ее, все так же не открывая глаз. Мне было и очень плохо и очень хорошо. Все вместе. И уже совсем не стыдно. На какой-то миг мне показалось, что рядом Женя. Страха я не чувствовала, было только какое-то удивительное спокойствие. Так, значит, я заболела. Значит, я не могу сама раздеться, у меня высокая температура, ужасно болит спина, но больше ничего, ничего. И сейчас я опять буду спать. Сколько захочется.
Потом мне показалось", что я опять сижу на лестнице. Было ужасно неудобно, ноги упираются в мешки, мне холодно, на мне ничего нет, кроме нижнего белья. Вся моя одежда пропала. Сумка тоже. Я бы встала и ушла, но куда я пойду в таком виде, в таком состоянии… Нужно бы сделать усилие…
Я его сделала и вдруг открыла глаза. Окружающая реальность меня удивила. В первый миг я не узнала ни комнаты, ни человека, которого увидела рядом с собой.
– Слушай, ты меня пугаешь, – тревожно сказал Павел. Он сидел рядом с постелью и вертел в руках градусник. Когда он успел его мне поставить? Я и не заметила.
– Сколько? – выдавила я.
– Много, – признался он. – Хорошо бы вызвать врача… У тебя нет при себе страхового полиса?
Я задумалась, потом вспомнила, что полис остался дома. Отправляясь в ночную экспедицию, я не думала, что он мне понадобится.
– Так сколько у меня? – спросила я, натягивая одеяло до подбородка.
– Тридцать девять с копейками, – нехотя ответил он. – Температура поднимается. Час назад было тридцать восемь и пять.
Я огляделась. Горел ночник, за окнами было темно. Часы найти взглядом не удалось. Я не помнила, где они.
– А который час? – спросила я.
– Половина седьмого.
– Вечера?
– Разумеется. Все того же дня. – Павел резко тряхнул градусник и уложил его в пластиковый футляр. – Хочешь пить? Есть?
Я попросила его дать мне какой-нибудь халат и вернуться. Павел выдал мне не только свой халат необъятной длины и ширины, но и чью-то полосатую розовую пижаму, причем вполне приемлемого размера. Она даже оказалась мне узковата в груди. Я переоделась, с трудом встала, как в тумане, добрела до туалета. Меня пошатывало, но было даже приятно расхаживать вот так, с высокой температурой. Я с детства любила это ощущение. Похоже на опьянение – все кажется таким странным, забавным.
Потом я умылась прохладной водой. Кожа на лице немного остыла, но через секунду опять запылала жаром. Я посмотрела в зеркало. У меня; были совершенно пьяные глаза. Волосы спутались.
