размазывая по грязной щеке скупую слезу.
– Да чем же баба Нюра смогла вас так сильно обидеть, расскажите, в чем дело? – участливо поинтересовался Гончаренко.
– Ой, не спрашивайте, – махнул дед рукой. – Вампириха она и есть вампириха! Я седня як чуйствовал, шо день дрянной будеть. Спал плохо, встал чуть свет. Повыпускал из сарая курей, убрал у хрюшек и снидаю. А моя носится по двору, як ненормальна, зенками своими на меня – зырк, зырк! Чую, готовится! Думаю, сбегу я от нее куды подале, шоб, значить, снаряд вражеский в меня не попал. Хлебнул чуток для храбрости припрятанного в стогу первачка, да и поближе к людям. Стал у калитки, с сусидами розмовляю. Час стою, два стою, а она гасае туды-сюды, туды-сюды. А потом вдруг як рванеть и пулей ко мне побяжала. Да як заореть на меня: «Ты, хрен старый, совсем сдурел, в бабочку превратился, цельными днями на заборе, як украшение, висишь!» А дальше я, сынки, вовсе не помню, шо было. Як побег я за ей по огороду, так и сандаль в картошке утерял! Вот, посмотрите, у тапочках пришел! Выручай, Антоша, примай на работу, шоб вампериху энту беззубую не видеть. Доведет же до гриха, стара перечниця!
Изображая на лице глубочайшее участие, друзья внимательно выслушали дедушку Ивана. В принципе, он был очень хороший. Да и сделал для них много. Но возраст и вредность характера все-таки внесли коррективы в его поведение. А с этим им было необходимо если не смириться, то хотя бы считаться.
– Дед Вань, успокойтесь! – сочувственно покачал головой Стойко. – Я бы рад был вам помочь, но кем же я вас возьму на работу?
– То ись як ето кем? – оживился дед. – Сторожем, ясно дело!
– Сторожем? – удивился Антон. – У нас и сторожей-то нет. Только охранники, все владеют оружием и имеют спортивный разряд.
– И энтот прыщ, шо надо мной измывался, тож? – разочарованно спросил дед.
– Да, – подтвердил Антон.
Покряхтев, дед встал и сокрушенно почесал затылок.
– Все, ни на шо я уж не гож. Помирать пора. Може, там меня ента вампириха не достанеть. Однако дюже ж хочется сначала на ее похоронах побывать, – изрек дед.
Опустив голову, Гончаренко с силой прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
Неожиданно Антон хлопнул ладонью об стол и поднялся.
– Придумал, дед Иван! Вы у меня большим начальником будете!
– Говори, говори, сынку, не томи! Я и на начальника согласин! – оживился дед, подбегая к Антону. – А шо делать-то треба?
– Будете мониторингом заниматься!
– Шо? – скривился дед, брезгливо оттопырив нижнюю губу. – Ящиком, шоль, быть должон?
– Не понял, – удивился Гончаренко. – Каким таким ящиком?
– Ты мне, Саня, голову-то не винти, думаешь, як старый, так и дурный, ничого не соображаю? – разозлился дед и, проворно бросив палку на пол, подбежал к нему. – У внука мово, балбеса, в комнате ящик здоровый стоить, так он его монитроном звет. Теперь хошь, шоб и я монитроном был? А говорил нача-альник! Шож вы все меня обидеть норовите. Одна бабочкой обзывает, другой ящиком работать предлагает!
Тяжело вздохнув, Александр искренне попытался объяснить деду, что такое мониторинг. Результатом его стараний стал грандиозный вопрос, который задал дед Иван, внимательно выслушав краткий курс экономического ликбеза.
– Послушайте, соколики, ето ж, говоря по-простому, я разведчиком буду у вас работать, так? – вытирая со лба обильную испарину, появившуюся в результате его мозгового штурма, спросил дед.
– Дед Вань, а вы молодец. А ведь прямо в точку попали! И поскольку разведчики работают всегда тайно, так и вы будете заниматься мониторингом, поддерживая связь только со мной или с Сашей. Договорились? – строго спросил шеф.
– Ясно, сынку. Все буду делать, як вы велели. И усе буду вам докладать! – важно ответил дед и зашаркал к двери. – Тоды я пошел.
– Дед Иван, а какую зарплату для себе хотите? – вдогонку поинтересовался Антон.
– Да на хрена мине ваша зарплата! Сандали с пенсии куплю, а горилкой ты меня, Антошенька, на год вперед забезпечил, – махнул рукой дед и, чуть помявшись, несмело попросил: – Вот если б вы моей вампирихе разрешили сказать, шо я таперича монитронингом, то есть разведкой, буду займаться, от бы ее перекосило! Вмиг бы замолкла! Я б ее заставил ко мне с почтением относиться! Можно?
– Можно, дед, можно! Только вы все осторожненько бабе Нюре расскажите, нам совсем ни к чему, чтобы ее, как вы говорите, «перекосило», – засмеялся Стойко, провожая гостя к двери.
– Ладно уж, – снизошел дед, – все в аккурат обтяпаю. Я отходчивый! Вже все зло мое почти улетело. Ведь любил я ее, дуру, – немного помолчал и добавил: – Кода-то.
Улыбнувшись, друзья вышли проводить гостя. Подойдя к проходной, дед резко остановился и дернул Антона за рукав.
– Антоша, сынок, ты ето, ладно, прыща-то не звильняй. Я его почти шо простил, стало быть. А то он, говоришь, из пистолета ловко стрелять могет. Кто зна, шо за мысли шальные в его дурьей башке могут гулять. Не надобно мне етого, пущай живеть! – «пожалел» он охранника.
– Что ж, я рад вашему гуманизму, – с делано серьезным лицом ответил Антон.
– Чего?.. – не поняв, подозрительно переспросил дед и брезгливо поморщился.
– Ну, доброте то есть, – пояснил Гончаренко.
На проходной, торжественно вручив деду Ване пропуск на завод, Антон и Александр искренне пожелали ему успехов в работе. Несколько раз обнявшись, друзья наконец распрощались с новоиспеченным «разведчиком». С важным видом и высоко поднятой головой, зажав палку под мышкой, дед прохромал мимо ошеломленного охранника. Глядя ему вслед, Антон безудержно засмеялся. Неожиданно дед остановился и, резко развернувшись, быстро засеменил назад.
– Что случилось, дед Ваня, забыли чего? – спросил Гончаренко.
– Нет, рябятки, нет! – довольно захихикал дед. – Скажите, видели вы, как ентот прыщ побелел, када мы с вами в обнимку прощались? Пусть тапереча помучается, уволят его али нет!
Не дожидаясь ответа, дед бодро пошкандыбал домой.
– Ну и дед! – засмеялся Стойко и быстро сосредоточился. – Так, через полчаса запуск, а мы тут развлекаемся. Идем в цех, главный инженер нас, наверное, заждался.
Настроившись на рабочий лад, они снова занялись делами.
Быстро и незаметно пролетело теплое лето, наступила осень. Гончаренко не раз вздыхал, глядя на то, как осенний ветер срывает с деревьев последних пожелтевших свидетелей его летнего счастья. Но время остановить невозможно. Оставалось верить, что впереди будут еще лучшие времена.
Александр жил в сумасшедшем ритме, привыкнуть к которому было сложно. Ведь до этого его жизнь протекала спокойно и размеренно. Конечно же, иногда случались небольшие землетрясения, но все-таки она была предсказуемой. Он всегда знал, что за хорошую работу если и не похвалят, то хотя бы
