на голову…
Мы снова теперь блаженно молчим, вслушиваясь в дыхание друг друга. Балансируем между сном и бодрствованием, тяжелый день и еще более непростая ночь все-таки дали о себе знать. И я даже пошевелиться боюсь. Боюсь спугнуть свое счастье… Эту такую вечно недосягаемую, невозможную идиллию…
Нас будет нагло пялящееся в окно солнце. Но я уже не сплю давно, но боюсь открыть глаза, потому что от этого мужчины можно ожидать чего угодно… Боюсь, что сейчас посмотрю на него и вновь наткнуть на стену отчужденности и равнодушия, сожаления и сомнений. Что скажет мне: «пока, уезжай, не нуждаюсь в твоих услугах больше». Не сказал. Почувствовала на своих ресницах его нежный поцелуй и снова обомлела. А уже через минуту я была под ним и громко кричала его имя, как он приказывал…
А потом он поставил меня на колени и «наказывал» мои губы, как и обещал. Долго, жестко, изнурительно, царапая мне горло, сильно сжимая волосы на затылке… Так, что я почти почувствовала на языке мозоль… Он специально несколько раз уже довел себя до оргазма, чтобы теперь пойти на большую дистанцию, чтобы теперь иметь меня столько, сколько пожелает он, а не природа прикажет… И он имел, повторяя, хрипя от удовольствия, что если бы мог, то лишил бы меня способности говорить за все эти мои тайны и недомолвки по жизни, а рот бы использовал исключительно для поцелуев и минета… И меня выгибало судорогами кайфа от этой его грубости, грязных слов и не менее грязных действий со мной.
А потом мы снова лежали рядом, обнимаясь, на полу… И он рассказывал мне, что теперь меня ждет. Не спрашивал. Просто констатировал. Что перееду к нему, перевезу Алана и тетю, чтобы было кому смотреть за ребенком, что купит огромный дом, а если хочу, построим, что я настолько его разбаловала своей домашней едой, что теперь точно буду все время готовить сама, что рожу ему много детей с моими глазами, что так много работать он теперь мне не позволит, только для души, а не для бабок, что больше никаких наглых мужиков- партнеров или заказчиков, что вторых «Тортыбековых» он не потерпит, иначе будут выходить из моего офиса без зубов, а еще, чтобы я привыкала все время ходить с резью между ног, потому что он будет трахать меня каждую свободную минуту- слишком много лет доступа к моему телу у него украла судьба…
Я молчала, молча слушала его, не спорила. Потому что почти со всем была согласна. Почти…
Мы остались жить в США, не стали возвращаться в Россию, которая теперь неизбежно ассоциировалась с той, нашей, старой жизнью. Правда, в Дубай все-таки нет-нет, да наведывались. Я приняла грамотное решение, поставив у руля Игоря, который теперь руководил проектами там, во Флориде же открыла наш второй офис, и даже перетянула к океану немалую часть команды- перспектива пожить на другом конце света, как оказалось, импонирует многим…
Мы построили себе дом намного больше. На этом же побережье, но чуть выше. Конечно же, по моему проекту. Настоящий дом мечты, который я, казалось, столько лет рисовала мысленно в воображении. Место сказочное- с видом на океан, и в то же время утопленное в кипарисовом саду. В тихом, богатом окружении именно наш особняк стал моей главной саморекламой. Через пару месяцев после завершения стройки мы занимались уже несколькими проектами, я была счастлива, что дело продолжалось.
Там же, в нашем новом доме, у океана, мы поженились. Совсем маленькая церемония. Не более пятнадцати человек, самые близкие… А ночью, как всегда мечтали, сбежали ото всех… Наша первая брачная ночь была под звездами у океана. Мы беззаботно смеялись, словно нам по восемнадцать, а не по тридцать пять, купались голышом, занимались любовью на песке и в прохладной воде океана. А я смотрела в его глаза и вспоминала наши мечты о том, что вот так же убежим, только к нашему обрыву, к реке… А теперь мы у океана… И есть в этом какая-то завершенность, потому что рано или поздно все реки впадают в океан, становятся с ним единым целым… И от этой мысли моя душа словно успокоилась…
Алан на удивление быстро и легко принял Алмаза как отца… Все-таки мальчикам отчаянно нужно мужское плечо… Они реально были как единое целое- две мои опоры, две мои скалы… И удивительно хорошо ладили… Со временем и схлынула эта неизбежно затаенная в душе Алмаза обида ко мне, что растила сына вдали от него… Он старался скрыть ее, подавить, не показывать, но я слишком хорошо его знала, чтобы не читать ее в его глазах… Но время все лечит… Наверное, наша непростая судьба, наш извилистый путь друг к другу научил нас главному- прощать и принимать… А еще быть терпеливыми. Правда, не во всем… В единственном терпения у нас никогда не хватало…
Через девять месяцев после моего переезда в США родилась наша дочь, и Алмаз просто очумел… Не думала, что увижу его таким когда-нибудь. Он держал красную морщинистую малышку, которой было пару минут от роду, и самозабвенно повторял, что он будет отстреливать всех уродов, которые приблизятся к его принцессе на расстояние десяти километров. Я лишь скептически усмехалась, сил с ним спорить не было, эти роды дались несколько тяжелее предыдущих… Ничего, у нас впереди для баталий как минимум лет шестнадцать…
А сегодня был особенный день… Нашей Марианне было полтора годика, а я ехала от врача с очередной новостью для Алмаза- уже как четвертую неделю во мне живет и набирает силу новая жизнь, подаренная им… А я сижу в машине и вспоминаю ту ночь, когда это произошло… Все-таки женская интуиция- удивительно сильная штука. Как бы часто и хорошо нам ни было с мужчиной, мы всегда знаем, когда наступает тот самый «час икс», когда в нашей связи есть не только желание, похоть, удовольствие и наслаждение, есть благословение сверху, превращающее все эти, казалось бы, низменные чувства, в величайшее чудо человеческого бытия- зарождение новой жизни, живой души…
Марианна изматывала нас всех не меньше, чем в свое время Алан… Видимо, такие уж дети у Алмаза, все в него- забирают у тебя всё… Первый год с ней дался нам непросто, но та сумасшедшая любовь, которой Алмаз окружил детей, сглаживала все шероховатости, стирала с лица усталость и стресс. Как только ей стукнул год, все потихоньку стабилизировалось. Наладился сон, появилось время
