– Лучше, – соврала я.
– А выглядишь хуже, – честно сообщил мой спаситель. – Послушай, сейчас у меня в гостях приятель, его интересует твоя история.
Я в ужасе оглянулась на дверь. Мне показалось, что приятель уже стоит на пороге, желая со мной побеседовать. Но его там не было.
– История-то загадочная, – объяснил Павел. – А это его специальность. Он тоже журналист, только пробавляется на телевидении. Я ему в общих чертах рассказал, что тут было ночью, и он заинтересовался. Да к тому же твой Женя – музыкант… Может получиться интересный сюжет!
Меня вдруг затрясло. Озноб был ужасный – я чувствовала себя примерно как на «американских горках». Сжалась в комок, пытаясь успокоиться, но тело все равно продолжало содрогаться, мне было ужасно холодно.
– Нет, – еле выдавила я, стараясь не стучать зубами. – Этого нельзя д-делать…
– Ну вот, – расстроился Павел. – Почему же? Тебе не хочется выставляться напоказ? Так это можно устроить…
– Н-не поэтому… – Мне становилось все хуже, ноги, казалось, превратились в куски льда. – Я б-бо-юсь, они опасны… Они хотят меня убить… Этим не шутят…
Павел подошел ко мне, наклонился и тронул за плечо. Он сразу ощутил, какая дрожь меня сотрясает, и встревоженно поднял брови:
– Тебе так плохо?! А я-то пристаю… Сейчас, погоди!
С кухни он вернулся не один. За ним шел тот самый приятель. Когда он остановился посреди комнаты, это довольно обширное помещение с высоким потолком вдруг показалось мне низким и очень тесным. Приятель был гигантом. Особенно бросался в глаза его «пивной» живот, вызывающе обтянутый красной фуфайкой. Другой примечательной деталью была его прическа – длинный рыжеватый хвост. В сущности, если его переодеть в черную рваную кожу с заклепками и добавить необходимое количество татуировок, он бы походил на карикатурный образ байкера. Вот только какой мотоцикл выдержит его вес…
Приятель, ничуть не смущаясь, представился:
– Володя.
Павел сунул мне чашку, от которой остро пахло водкой и поднимался пар:
– Выпей, испытанное средство. Кипяток, мед и водка.
Я выпила полчашки, и озноб действительно стал утихать. Не знаю, что в этой смеси было основным ингредиентом, но я сразу опьянела. Я не ела уже вторые сутки, но аппетита при этом так и не появилось. Никогда в жизни я не сидела на такой строгой диете.
– Понимаешь, Вова, девушка не хочет поднимать шумихи, – обратился Павел к приятелю. – Она боится.
Тот задумчиво погладил себя по животу и авторитетно изрек:
– А не поднимать шумихи, может, еще опаснее.
Павел с ним согласился и принялся меня переубеждать. Дескать, только обнародование всей этой истории может связать руки моим преследователям. Конечно, они станут отпираться. Судя по всему, у них есть для этого возможности. Но убить меня в такой ситуации слишком рискованно. Все равно что подписаться под всеми моими обвинениями.
Я возразила:
– Да ведь они могут убить меня потом! Не сможете же вы постоянно устраивать ажиотаж вокруг этой истории! Да и особых материалов против них нет.
– Кстати, о материалах. – Володя придвинул к дивану стул и присел. Стул слабо охнул, звук был какой-то жалобный. – Что у тебя конкретно есть против них?
Я задумалась. Что у меня в действительности было? Они лгали, что Ивана не было в студии. Я могла их опровергнуть. Своими показаниями, а также показаниями Елены Викторовны (спорный вопрос, все еще спорный), Юдиными показаниями… Только где она сама… Наконец, Ксения тоже знала, что ее муж поедет на студию. И наконец, у меня была кассета.
Я сказала об этом. Володя был очень доволен:
– Кассета – это просто класс! Людям нравятся такие факты! Она у тебя с собой?
– К сожалению, она на нашей съемной квартире, – пожаловалась я. – А там сейчас Женя… И мне думается, не один. Они ждут меня…
Мужчины переглянулись. Павел развел руками:
– Надо бы забрать кассету, да как это сделать? Тебя туда не потащишь. Ключи у тебя есть?
– Конечно.
– Мы бы могли сами, как думаешь? – обратился он к Володе. Тот кивнул:
– Можно съездить. Хотя бы прямо сейчас. Я хотела возразить, предупредить их, что это может быть опасно… Но не стала этого делать. Кассета – это было главное свидетельство против Жени. Не думала, что когда-нибудь стану с таким упорством собирать улики против него…
– Хорошо. Еще что имеется? – спросил Володя. – Про сумочку пропавшей девушки уже знаю. Молодцы, что все-таки всучили ее милиции! Жаль, только, что нашли ее без свидетелей. В случае чего эти типы могут отпираться, говорить, что вы эту, сумку взяли совсем в другом месте.
Я согласилась, что «типы» обязательно станут отпираться. Дина, хозяйка квартиры, подтвердит их показания, а милиция… Милиция и так мне не поверила. Видно, мой внешний вид не вызвал у них теплых чувств.
– А больше ничего нет, – уныло подытожила я. – Только свидетельские показания… Юли… И Елены Викторовны.
Павлу я про Елену Викторовну почти ничего не рассказывала. Меня останавливало какое-то инстинктивное опасение. Я и сама не могла его объяснить. За кого я боялась? За себя бояться было поздно, я навредила себе, как только могла. Значит, за нее?
Мне были известны ее расчетливость и осторожность. В конце концов, эта женщина из тех, кто остро чувствуют опасность и не переступают некую критическую черту. Она отказалась вернуться вместе со мной в квартиру Жени. Предпочла послать меня одну. Я нисколько не обижалась на нее за это – кто знает, как бы поступила я сама… Но Елена Викторовна беспокоилась обо мне. Ведь позвонила же она среди ночи, хотела знать, что со мной происходит… Мне вспомнился этот последний разговор. Если не считать уговоров не связываться с милицией, Елена Викторовна была на моей стороне. Правда, ей не удалось убедить меня, что она не ездила на дачу к Ивану. Свидетельство Юли по-прежнему очень меня тяготило. И вместе с тем… Я говорила себе, что существует множество женщин, которым подойдут названные Юлей приметы. Точнее, отсутствие примет. Деловой костюм – все равно что шапка-невидимка. Редко кто может припомнить даже цвет ткани, из которой сшит такой костюм. Единственной приметой, которая могла бы мне помочь, были глаза Елены Викторовны. Они в самом деле были у нее очень глубоко посажены…
– О чем задумалась? – поинтересовался Павел. – Я тебя спросил: кто такая эта Елена Викторовна? Твой свидетель?
– Да. Но она не желает связываться с милицией. И думаю, что журналистов тоже испугается.
Мужчины переглянулись. Володя ответил солидным басом:
– Однако, как не везет! О ком можно что-то снять – не хотят выставляться. А кто помирает, хочет в телевизор – о тех приходится сюжет из пальца высасывать…
