У этого игрока была привычка постоянно отряхиваться, счищать мел с рук и рубашки. Даже выбрав позицию и прицелившись кием в выбранный шар, он отвлекался, чтобы сдуть пылинку с зеленого сукна или отряхнуть рукав.
Когда-то очень давно Паша и сам неплохо играл, а сейчас, следя за ходом игры, он почувствовал, что с удовольствием ощутил бы в руке приятную тяжесть кия.
У Пашиного столика остановился седой крепкий мужчина в тельняшке.
— Можно? — спросил он, указывая на свободный стул.
— Конечно, садитесь.
Мужчина в тельняшке оказался постоянным посетителем бильярдной. Его звали Вадимом, он приехал из Сургута на целый месяц. Привез жену и двоих внучек, а так как сам море терпеть не может, то уже две недели спасается от пляжных забав и унылых вечеров с семьей тут, в бильярдной. Бильярдиста, примеченного Пашей, он знал уже хорошо.
— Это суперпрофи, — сказал он. — Его Иваном зовут. Если сыграть с ним хочешь, то имей в виду — только на деньги. Но разует!
Еще три бутылки пива Паша выцедил, наблюдая за Иваном. К часу ночи тот немного устал, а игру продолжал. И Паша решил рискнуть.
Следующим утром подробности того боя на зеленом столе восстановить в полной мере Седов уже не мог. Кажется, сначала дело шло неплохо. Играли в пул, три шара Паша закатил, а потом как-то все стало сливаться перед глазами.
Надо отдать Ване должное — он не торопил неумеху, а, наоборот, давал советы, ободрял и радовался удачным Пашиным ударам не меньше самого Паши. Только ударов было… не больше пяти за всю игру.
— Вот этот шар возьми, — советовал Иван, обходя стол. — Эх! Да не в ту лузу!.. Ладно. Но ты не расстраивайся. В жизни всегда есть второй шанс, правда?
Паша согласно кивал, хоть знал, что это неправда. Он уже был настолько пьян, что соглашался со всеми и любил весь мир.
Да, о любви они тоже поговорили. Что послужило тому поводом — Паша не мог вспомнить.
— И любви надо дать второй шанс, — философствовал Иван, склоняясь над столом. После четкого резкого удара, проследив за тем, как послушно свояк возвращается к месту встречи с кием, он продолжал: — Это не дело, если раз не вышло. Пусть будет другой, третий. Так?
И снова Паша соглашался.
И проиграл почти пять тысяч — не слишком маленькую сумму для его бюджета.
Утром обнаружилась Ежевика. Она пришла в номер Паши, оценила его состояние как стабильное и велела собираться на завтрак.
— Ты только не упоминай при Роберте об Ираиде, ладно? Сделай вид, будто не в курсе. Я, вообще, не объяснила ему, почему тебя позвала. Просто сказала — друг старый приехал. Первая моя любовь.
— Гос-споди, ты видно спятила! — ответил Паша, простодушно моргая белесыми ресницами. — Он же армянин. Зарэжет!..
— Дурак! — ответила она и ушла.
Паша, кряхтя, полез под душ. Как он ни ленился плавать, мышцы таки потянул…
Зеркало платяного шкафа, перед которым Павел Петрович остановился, перед выходом из номера отразило рыжего и слегка обгорелого мужика лет тридцати пяти, худого, но чем-то очень довольного. А ведь кучу денег вчера продул!
Роберт с женой завтракали в маленькой столовой, которая располагалась по соседству со столовой большой. Солнце, проникавшее в широкие окна зальчика, включало яркость красных стягов, развешанных по стенам, на полную мощь. Паша наморщил нос.
Владелец отеля произвел на Седова неожиданно приятное впечатление: крепкий армянин с уверенным рукопожатием. Приятное открытое лицо с тяжелыми веками и умными глазами за стеклами очков в тонкой металлической оправе, красиво очерченные полные губы, седые виски. Спокойный, сдержанный, но не отчужденный.
— Рад познакомиться, — чуть заметно улыбнулся он.
— Взаимно, — кивнул ему Паша.
Ощущения треугольника за столом не возникало.
Роберт стал рассказывать Паше об отеле — о косметическом ремонте, сделанном год назад, о пляже, который они считают самым важным местом… Гордиться Роберту было чем — всего за пять лет работы отель «Заря коммунизма» стал популярным местом для любителей морского отдыха. Сюда приезжали со всей России, причем многие — несколько раз подряд.
Паша посмотрел на бывшую свою любовь. Вика слушала мужа, кивала в такт его словам, глядя на него чуть ли не с восхищением. Роберт тоже часто поглядывал на жену, словно ему крайне необходимо было видеть ее одобрение.
«Какая пара!» — подумал про себя Паша, скрывая под иронией легкую незаконную ревность.
В свою очередь Седов выразил полный восторг по поводу проделанной Робертом работы, а также благодарность за гостеприимство.
— Вчера только крупно лоханулся, — сообщил он в завершение спича.
— Что случилось? — спросила Вика.
— В бильярд продулся. У вас тут профи орудуют — я и попал.
Паша рассмеялся, Роберт — поддержал его.
— Да, — сказал он, — у нас тут жестко. А с кем играли? Я, знаете, тоже в бильярдной иногда бываю…
— С Иваном.
— О, я с ним знаком… А сколько проиграли?
— Пять штук.
— Он вас пощадил. — Роберт встал. — Простите меня, бежать надо.
Пожав Паше руку, он отбыл.
— Расстроился… — сказала Вика. — Жаль, я не знала, что ты играл. Не надо было об Иване вспоминать.
Паша удивился:
— Роберт тоже сильно проигрался?
— Нет. — Вика закусила губу. — У Ивана несколько лет назад дочь погибла. А тут у нас Ираида пропала…
Паша сочувственно покивал:
— Да-да. Может, и не надо было бы говорить. А что с дочерью бильярдиста случилось?
— Я толком и не знаю. — Вдруг она встрепенулась: — Вот я дура! Забыла сказать, что деньги из камеры хранения пропали, а Ираида не вернулась.
На пляже Пашка решил не валяться. Он вчера немного припекся на солнце, так что прописал себе моцион по бережку в шортах и рубашке.
Гуляя, добрел до рокерского пляжа, прошел мимо. Дальше был тот самый обрыв, на краю которого они с Викой стояли позапрошлой ночью. Паша задержался немного, глядя на этот обрыв, вспомнил о часах Вики и решил двинуться по полосе ласкового прибоя вперед. Он надеялся найти часы.
Ракушки на дне были крупнее, чем на берегу, а их осколки — крепче. Несколько раз, наступив на них, Паша остановился, чтобы нацепить сланцы, которые все это время тащил в руке. Тут его рассеянный взгляд и наткнулся на тело, лежащее в узкой расселине обрыва.
Приподняв светлые брови, он направился к телу. Оно лежало на сухом участке песка, ногами к морю, лицом вниз. Это был Сэм, и он не шевелился.
Протянув руку, Паша положил пальцы на шею парню. Шея была теплой, но и температура воздуха была не меньше тридцати градусов. Паша нажал пальцами на кожу, чтобы ощутить пульс.
