— Ага. Не буду спрашивать, что там делал ваш полис. — И Чейз вернулся к своей сумке.
— Э-э… — Джипси указала на его тенниску. — Какая милая у вас маечка.
— Спасибо. Не слишком тонкая шутка, как вы находите?
— Это зависит…
— От чего? — Он невинно взглянул на нее, но в глазах его плясали лукавые огоньки.
— От того, на что вы намекаете этим рисунком.
— Прикусите язык! — обиженно отозвался Чейз. — Я никогда не позволяю себе столь плоских намеков!
«А зачем же тогда вы ее надели?» — хотела спросить Джипси, но решила оставить этот вопрос до лучших времен.
Чейз окинул ее взглядом с головы до ног.
— Вы прекрасно выглядите, — заметил он, разглядывая ее ладную фигурку в облегающих джинсах и майке с короткими рукавами. — А это что такое? — спросил он, протянув руку к сдвинутым на лоб очкам с затемненными стеклами.
— Рабочие очки, — представила их Джипси и водрузила обратно на лоб. — Чтобы предотвратить снижение зрения — так мне объяснял доктор.
— Ага. — Чейз снова протянул руку и сдвинул очки ей на нос. Джипси хмуро уставилась на него. Чейз несколько секунд полюбовался результатом, затем заметил: — Вы в этих очках похожи на профессора.
Джипси подняла их обратно на лоб.
— Я в них похожа на сову, — коротко ответила она. — Если вы хотите, чтобы я помогла вам готовить, забудьте об этой теме.
Чейз вел себя очень покладисто и тут же заговорил о другом:
— Вам повезло: сейчас увидите шеф-повара за работой. Садитесь на табуретку и смотрите.
Его приказной тон задел Джипси. Несколько мгновений она размышляла, стоит ли затевать спор.
— Похоже, в военной школе вас не научили вежливости, — заметила она наконец обманчиво мягким голоском.
— Вы, кажется, не любите, когда вами командуют?
— Угадали.
— Мисс Тейлор, не будете ли так любезны присесть на эту табуретку, дабы я продемонстрировал свое кулинарное искусство пред вашим недоверчивым оком?
— Так-то лучше, — признала Джипси, садясь на высокую табуретку.
— Говорят, желание переделать мужчину — первый признак влюбленности, — заметил Чейз, снова углубляясь в свою необъятную сумку.
Джипси твердо решила, что не поддастся на его подначки.
— Несколько раз мне приходилось обучать детей хорошим манерам, — вежливо ответила она.
— Правда? — спросил Чейз, роясь в кухонном шкафу в поисках пряностей. — Мне казалось, у вас нет ни братьев, ни сестер.
— Совершенно верно. — Джипси прикусила язык, подумав, что Чейзу Митчеллу следовало бы работать в разведке. — Но я люблю детей. Поэтому, куда я ни приеду, сразу нахожу поблизости ясли или детский сад и нанимаюсь на пару дней в неделю помогать воспитателям.
— Так вы любите детей? — спросил он, кладя гамбургер в духовку. — Готов пари держать, вы мечтаете о собственном доме с кучей детишек!
— И проиграете. Я вообще не хочу детей: из меня не получится заботливой матери.
Чейз прервал свои кулинарные манипуляции и окинул ее удивленным взглядом:
— Почему? Из-за вашей цыганской жизни? Она покачала головой:
— Я сама выросла в «цыганской» семье, и мне это не мешало. Нет, дело в работе. Есть писатели, которые пишут, словно отсиживают в конторе — по будням с девяти до пяти. — Она улыбнулась. — Но я так не могу. Когда я работаю, то забываю обо всем на свете. Сижу за машинкой с утра до ночи, без перерыва на обед и без выходных. Теряю сон, аппетит… и иногда друзей. Бегаю по комнате, ругаюсь и швыряюсь словарями. Корсар, бедное животное, ходит за мной и умоляет, чтобы я его накормила. — Улыбка ее стала грустной. — Представляете, что за жизнь будет у моих детей?
Чейз молчал и серьезно смотрел на нее. Наконец он тряхнул головой, словно выкидывая из головы назойливую мысль, и заговорил — не о детях, а о ее писательстве:
— И вы не боитесь «сгореть на работе»?
— Нет, — серьезно ответила Джипси. — Я ведь сказала: «когда я работаю». Между книгами я делаю перерывы в несколько недель. Я здорова и счастлива — чего еще желать?
Видимо, ее образ жизни все-таки был непонятен Чейзу.
— Но кто-то должен о вас заботиться!
— Обо мне заботится Эми, моя домоправительница. А у вас горит гамбургер.
Чейз повернулся к плите и тихо выругался. Предотвратив кулинарную катастрофу, он заговорил снова:
— Расскажите мне о своих родителях. Сперва о матери: я жажду познакомиться с создательницей кофе по вторникам.
— Вы просто помешались на этом кофе, — вздохнула Джипси. — Хорошо. Моя мама — художница, и очень талантливая. А вот домохозяйка из нее никудышная, и мы с папой порой просто в отчаяние приходим: мы с ним оба люди от природы нетерпеливые. — Она задумалась, что еще можно сказать о матери. — Мама… ну, мне трудно ее описать. Моя мама, и все.
— Вы говорите, она художница? А я о ней слышал?
— Вы разбираетесь в живописи?
— Да.
— Тогда, конечно, слышали. Ребекка Торн. Чейз, в этот момент резавший лук, едва не рубанул ножом себе по пальцу.
— Боже мой! Разумеется, слышал! — Он поднял глаза на Джипси, не замечая, что орудует ножом в опасной близости от пальцев. — Так вы происходите из знаменитого семейства!
— Вы еще не все слышали!
— Ваш отец тоже знаменит?
— Угу. Но чтобы слышать его имя, вы должны разбираться в науке. Он физик. Работает в каком-то закрытом научном центре. Время от времени исчезает и не любит говорить о своей работе. — Она на мгновение задумалась. — Выглядит папа как классический профессор, рассеянный и неприспособленный к жизни. Очень вежливый, говорит мало и тихо и никогда в жизни не станет стирать носки — даже за целое состояние! Она вдруг широко ухмыльнулась:
— Удивительно, что они с мамой счастливо прожили вместе почти тридцать лет! Если я бы не знала, с чего все началось, то удивлялась бы, как папе удалось заарканить маму!
— А с чего же все началось?
— Неважно.
— Джипси! Это нечестно!
— Простите, но я не хочу сплетничать о своих родителях. Можете поехать к ним и спросить сами. Они живут рядом, в Портленде.
— А мне казалось, что они путешествуют.
— Путешествовали раньше. Сейчас они осели — хотя папе время от времени приходится улетать, а мама ездит на выставки.
Чейз поднял голову от салата и взглянул на нее с простодушным лукавством.
— Они такие разные, однако прекрасно уживаются вместе?
Но Джипси не заметила тайного смысла, заключенного в его словах.
— Сколько я себя помню, да. Хотя однажды, еще до моего рождения, родители крупно поссорились. Мама на шестом месяце беременности решила отправиться с выставкой своих работ в настоящий тур, а папа пришел в ярость. Если бы вы знали моего папу, вы поняли бы, что это значит. На моей памяти он ни разу даже не повысил голоса!
