и его слова: «На мужчин она смотрела как на пустое место». Юля продолжала улыбаться, хотя уголки ее губ подрагивали. Роберт чувствовал себя так, будто его только что выгнали из Букингемского дворца.
— Я сама, спасибо, — ее улыбка напрягала до невозможности, взгляд не соответствовал движениям губ. — Мне нужно больше двигаться.
Роберт встал и, не оглядываясь, вышел из палаты.
Слез не было, грудь сдавило так, словно Юлю обнял медведь. Она еще долго смотрела на дверь, не в силах до конца поверить в случившееся. Обрывки разговора прокручивались в голове, осмыслялись, принимали разные формы и приобретали четкую сущность: «Вот и все! Грабли, как инструмент самообучения для несостоявшейся леди Фаррелл, в студию! Очередная попытка стать слабой и хрупкой с треском провалилась. Козел ты, а не львенок! Какая-то беспроигрышная лотерея на мелкий рогатый скот». Усилием воли, она повернулась набок, села и с тоской посмотрела в окно. От аромата парфюма Роберта, все еще витавшего в воздухе ее замутило. Юля перебралась ближе к спинке кровати и, схватившись за опору, встала. Она дошла до окна, вцепилась в ручку нового стеклопакета и распахнула его настежь. Промозглая сырость с порывом ветра ворвалась в палату. Юля, запрокинув голову, хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на песок: «Будь с ним! Это что, фирменная фраза семейства Фаррелл? Я вам мячик, что ли, мистеры? Как я могла поверить тебе, львенок?»
Юля не знала, откуда взялись силы, но уже через мгновение она стояла коленями на подоконнике и смотрела вниз с пятого этажа, рыдая в голос. Мужские сильные руки стащили ее с окна, и Юля утонула в объятьях Эдварда.
— Что ты делаешь, глупая, любимая моя девочка! Твоя жизнь — моя жизнь! Что случилось? Скажи мне? — сыпал он по-английски.
— Роберт бросил меня! — крикнула Юля ему в лицо, вырываясь из стального обруча рук. — Ненавижу его! Трус, ничтожный трус!
— Никто тебя не бросал! — выкрикнул Эдвард и встряхнул ее так, что Юля охнула от боли. — Прекрати истерику!
Оба резко заткнулись, и воздух между ними сгустился. Кровь пульсировала в ушах, а каждый вдох, выдох рваного дыхания оглушал. Зрачки Эдварда расширились, из взгляда ушла привычная усмешка, а тело напряглось как камень. Одна его рука скользнула по тонкой шее и сжала затылок, а вторая властно легла на поясницу и заставила Юлю шагнуть к нему. Она прикрыла глаза, кровь бурным потоком разнесла по телу желание, тягучее и терпкое как молодое вино. Недавний сон живо напомнил ей, как эти жилистые крепкие руки прижимали ее тело к постели.
— Джулия, любимая, — жесткие губы накрыли ее рот требовательным, распаляющим и мучительным поцелуем взрослого, изголодавшегося по любви, мужчины.
Юля испуганно открыла глаза, и откровенный взгляд опалил ее, лишив остатков разума и сорвав последние запреты. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Она ощутила сладостный спазм внизу живота и сильнее вцепилась в широкие, ладные плечи Эдварда. Мужские, жадные руки проникли под рубашку и заскользили по телу, умело обходя раны, оставленные на память плеткой одним из несостоявшихся мужей. Губы то приникали, то отпускали ее рот. Шероховатая поверхность языка заполонила все изнутри, даря новый вкус и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, и удивительным образом окончательно убило все то прекрасное, что ожило в Юлиной душе, когда она позволила себе полюбить Роберта.
Глава 21
— Приехал адвокат… — раздался голос Виктора.
«Мог бы и постучаться, — Эдвард удержал Юлю, испуганно отпрянувшую от него. — Впрочем, он очень кстати. Спас меня от лишних объяснений с Джулией».
— Отлично, — Эдвард загораживал ее спиной, следуя кодексу джентльмена. — Я скоро выйду. Буду благодарен, если ты договоришься с ним на лишних полчаса. Я оплачу это время.
— Хорошо, извини, — дверь за спиной захлопнулась.
Юля припала к его плечу.
— Ты снова меня спас, — ее голос сладкой музыкой отозвался в измученном сердце: «Не оттолкнула!» Он погладил Юлю по волосам и, взяв за плечи, немного отстранил.
— Давай горячего чаю попьем? Я принес в термосе.
Она кивнула.
— Садись.
Юля продолжала стоять, безвольно опустив руки вдоль тела. Эдвард настороженно посмотрел на нее и закрыл фрамугу, завернув ручку покрепче.
— Я принес твои вещи, — Эдвард указал на сумку, брошенную в дверях. По его спине пробежал холодок: «А ведь я мог не успеть, сам не помню, как так быстро оказался у окна». Он поднял с кровати чудом уцелевший термос, подошел к столу. — Это цейлонский чай с бергамотом. В России такого не найти, хорошо я прихватил с собой из дома побольше.
Он разлил чай по стаканам и втянул носом любимый аромат: «Не молчи, девочка. Только не молчи! Понимаю, что больно, сам умею делать больно».
За спиной скрипнула кровать.
— Телефон, ключи от машины, документы тоже в сумке?
Эдвард застыл со стаканом в руках. Он медленно повернулся к Юле, силясь угадать, в какую сторону устремились мысли в бесшабашной белокурой головке.
— Документы я положил, а остальное посмотришь сама.
Юля избегала его взгляда, внимательно изучая кольцо на пальце.
— Джулия, я как можно дольше не пускал к тебе полицию, — Эдвард подошел и сунул ей стакан с остывающим чаем в руки. — Но уже хотелось бы закрыть вопрос по твоему незадавшемуся замужеству…
— Какое из двух ты имеешь в виду? — Юля сделала пару глотков пряного, слегка терпкого чая и обхватила стакан ладонями.
— Только то, что действительно не задалось, — Эдвард сел рядом и глотнул из своего стакана, — с господином Филатовым. Когда ты приедешь в Лондон…
— Если я приеду…
— Когда ты приедешь, все забудется как страшный сон.
— Как это понимать?
— Понимай как хочешь, ты не маленькая, — выдохнул он и сжал виски руками. Адская боль сдавила тисками голову: — Устал я сегодня, так что не перебивай меня. Сейчас придет адвокат, обсудишь все скользкие моменты с ним. Поэтому оденься или ляг под одеяло. Господин Филатов навесил на тебя собак, так что нужно, быть готовой к любым вопросам. Забудь о личных неприятностях и помни: все что ни делается — к лучшему.
Эдвард обнял Юлю за плечи, но она вся сжалась, и он, коснувшись губами пульсирующей венки на ее виске, встал.
— Я хочу переодеться, выйди, пожалуйста, — попросила она.
Он покачал головой, подошел к сумке и перенес ее на стул около кровати.
— Максимум отвернусь.
Эдвард достал из кармана таблетку от головной боли.
Юля расстегнула сумку, сверху лежало синее платье.
— Роберт сделал мне предложение, когда я была в нем… — упавшим голосом произнесла она.
