— А мне было все равно. Я бы мог проехать и вдвое больше. Меня увлекли самолеты. Старик, который всем там заправлял, был вспыльчив, как порох, типичный бобыль, но для меня он всегда хранил в своем допотопном холодильнике бутылку земляничного лимонада. Наверное, я доставал его до печенок своими вопросами, но он никогда не злился. Однажды он окинул меня взглядом и сказал: «Надо бы испытать этот самолет. Ты не прочь прокатиться?» Я чуть не описался от счастья.
Рид, наверное, не осознавая, счастливо улыбался своим воспоминаниям. Алекс молчала, чтобы не напоминать о своем присутствии. Ей очень нравилась его улыбка. Она подчеркивала симпатичные морщинки в уголках глаз и вокруг рта.
— Господи, ну и здорово же было, — сказал он так, как будто вновь ощутил прилив той радости.
— Секс я тогда еще для себя не открыл, так что летать было для меня самым приятным занятием на свете. Оттуда, сверху, все казалось таким мирным, таким чистым. «Бегство от ужасной действительности детства», сочувственно подумала Алекс. Ей захотелось дотронуться до него, но она не посмела. Ей предстояло спуститься по опасной скалистой тропе. Одно неверное слово или фраза были бы губительны для нее, поэтому она осторожно нащупывала каждый шаг.
— Рид, почему вы не сказали мне, что мама была беременна, когда вернулась из Эль-Пасо? — спросила она негромко.
— Потому что это не имеет значения.
— Сейчас нет, а двадцать пять лет назад очень даже имело.
Она не собиралась выходить замуж за моего отца. Ее вынудили обстоятельства.
— Ну ладно, теперь вы все знаете, и что это меняет? Ни черта!
— Возможно, — уклончиво сказала она. И после небольшой паузы добавила:
— Я и была причиной ссоры, да? Он резко повернулся к ней.
— Что?
Откинув голову на подголовник, она со вздохом сказала:
— Меня удивляло, почему, когда она вернулась домой в то лето, вы не помирились с ней. Зная, как давно и как сильно вы ее любили, я не понимала, что могло помешать вам помириться после глупой размолвки. Теперь-то я знаю. Это был не пустяк. Больше, чем просто размолвка. Все из-за меня. Я разлучила вас. Я стала причиной разрыва.
— Нет, не вы.
— Нет, я.
Бабушка Грэм говорила ей, что Седину убили по ее, Алекс, вине. И все, что Алекс теперь узнала, подтверждало это. Может, Седина, родив ребенка от другого, довела своего пылкого, ревнивого любовника до того, что он убил ее?
— Рид, вы убили мою мать из-за меня?
— Черт. — Он зло выругался. — Я бы удавил Сару-Джо за то, что она вам сказала. С Сединой я поссорился вовсе не из-за вас, во всяком случае, сначала.
— Тогда из-за чего?
— Из-за секса. — Он повернулся и посмотрел на нее. — Устраивает?
— Секса?
— Да, секса.
— Вы уговаривали, а она не соглашалась? У него напряглось лицо.
— Наоборот, госпожа прокурор.
— Что? — удивилась Алекс. — Вы хотите, чтобы я поверила…
— Да наплевать мне, поверите вы или нет. Это правда. Селине хотелось опередить события, а мне нет.
— Ну да, вы еще станете утверждать, что вами руководили благородные бескорыстные побуждения, так? — В голосе Алекс звучала насмешка.
— Дело в моих собственных родителях, — сказал он спокойно. — Мой папаша сделал матери ребенка, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Им пришлось пожениться. Сами видите, ничего хорошего из этого не вышло. Я не мог допустите, чтобы то же самое произошло между мной и Сединой.
Сердце Алекс колотилось от радости, сомнения и других, слишком сложных, чтобы в них разобраться, чувств.
— Значит, вы никогда…
— Никогда.
Она поверила ему. В его словах не было лжи, только горечь и, может быть, чуть-чуть сожаления.
— Разве вы не знали о способах предохранения?
— С другими я пользовался презервативами, но…
— Значит, были другие?
— Да, господи, не монах же я. Сестры Гейл, — он пожал плечами, — многие другие. Всегда находились девушки, которые были не прочь.
— Особенно с вами.
Он бросил на нее хмурый взгляд.
— Почему вас не беспокоило, что какая-нибудь из них забеременеет?
— Они спали со всеми подряд. Я был лишь один из многих.
— А Седина спала бы только с вами.
— Верно.
— Но тут она поехала в Эль-Пасо и встретила Эла Гейтера, — размышляла вслух Алекс. — Она просто хотела заставить вас поревновать, да? — И добавила с горьким смехом:
— Но немного перестаралась и произвела на свет меня.
Они погрузились в молчание. Алекс даже не заметила этого. Она вся была во власти тревоживших ее сумбурных мыслей о своей матери, Риде и их несостоявшейся любви.
— Красиво в небе ночью, да? — сказала она мечтательно, словно только что прервала разговор, хотя прошло уже полчаса.
— Я думал, вы спите.
— Нет. — Она проследила взглядом за группой облаков, проплывавших между ними и луной. — Вы когда-нибудь брали в полет мою мать?
— Несколько раз.
— Ночью?
Он помедлил, припоминая.
— Один раз.
— Ей понравилось?
— Насколько я помню, ей было страшно.
— Ну и досталось же ей, наверное?
— От кого?
— От всех. Когда стало известно, что Седина Грэм беременна, то от сплетен, должно быть, деваться было некуда.
— Вы же знаете, как оно бывает в маленьких городках.
— Я помешала ей кончить школу.
— Послушайте, Алекс, ничего вы не помешали, — сердито возразил он. — Ну ладно, она совершила ошибку. Потеряла голову с этим солдатом, а может, он воспользовался ее неопытностью. Как бы там ни было, черт побери, но это произошло. — Он рубанул воздух ребром ладони, как бы ставя на этом точку. — К последствиям вы не имели никакого отношения. Вы же сами так сказали несколько часов назад. Забыли?
— Рид, я не виню свою мать и не грызу себя. Мне просто ее жаль. Ей пришлось бросить школу, хотя она была в законном браке.
Алекс обхватила себя руками, как бы обнимая.
— Я думаю, она была с характером. Могла ведь отдать меня кому-нибудь, чтобы меня удочерили, однако же не отдала. Даже когда погиб отец, не рассталась со мной. Она любила меня и жертвовала собой ради меня. У нее хватало мужества показываться со мной на руках на улицах городка, где все судачили о ней. Не спорьте. Я знаю, косточки ей хорошо перемыли. Она ведь пользовалась успехом, а потом оступилась. То-то обрадовались все, кто затаил на нее злобу. Такова уж человеческая природа.
— Даже если и так, никто не смел обижать ее.
— Потому что вы оставались ее рыцарем, да?
— Джуниор и я.
— Вы встали на ее защиту.
— Можно сказать и так.
— Вот тогда, вероятно, ваша дружба стала для нее куда важнее, чем когда-либо прежде.
Он неопределенно пожал плечами.
