– Не встану! – закричал Барышев. – Вы понимаете, что это такое, доктор?! Это значит, что я обрекаю на страдания свою семью! Все мои родные становятся заложниками моей болезни!
Ольга, отступив на шаг, прижалась спиной к стене – то, чего она больше всего боялась, случилось. У Сергея отняли надежду – дипломатично, мягко отняли, заменив слово «нет» на «возможно».
Можно было ворваться, вытолкать молодого врача из номера, крикнуть, что он ничего не понимает ни в людях, ни в медицине, но Сергей…
Сергей все равно поверит ему, а не ей. Уже поверил.
– Что мне делать? – услышала она его приглушенный голос из-за двери. – Что бы вы делали на моем месте?
– На вашем месте я прекратил бы истерику, – жестко ответил Милан Здравкович и прикрикнул, словно давая понять, что он здесь главный: – Вы у нас недавно! Даже простуда не проходит за такой срок! Возьмите себя в руки! И благодарите бога, что ваша жена не слышала этого разговора!
Дверь распахнулась, едва не задев Ольгу. Доктор быстро прошел мимо нее, не заметив.
Ольга набрала воздуха в грудь, натянула улыбку и сделала шаг в палату.
Предстояло жить с новым Барышевым. С тем, который осознал, что никогда не встанет.
– Сережа, я тут такое купила!..
Она осеклась – Сергей, белый, с перекошенным от боли лицом, пытался встать…
– Я себя ненавижу, – прошептал он. – Я такого себя ненавижу! Почему я не умер, Оль?!
– Барышев… – Она первый раз назвала его по фамилии. Чтобы подчеркнуть, что она его не жалеет. Она в него верит. – Вот уж кем-кем, а слабаком ты никогда не был!
Напевая, Ольга убрала продукты в холодильник, а две черногорские шапки-капо поставила рядом, на тумбочку. Сергей хотел что-то сказать, но она не дала, перебила:
– Слушай, тут такая красота! Пляж широкий, места полно! Весь берег наш! Не то что в отелях!
– Оля… Мне кажется, я уже никогда не встану… – выдавил Сергей.
– Не смей так говорить! Что ты придумал?!
Она его не жалеет.
Она его любит.
И поэтому – верит…
Только как ему об этом сказать? Сейчас любые слова будут для него лишь утешением тяжело больного.
– Я не придумал, Оль. Так сказал мой доктор.
– Неправда! Он не так сказал.
– Откуда ты знаешь? Подслушивала?!
Сергей снова дернулся в попытке встать, но вскрикнул и побелел от боли. Еще вчера бы она бросилась его утешать, но сейчас точно знала – жалеть нельзя. Только любить и только верить.
– Твой отец был врачом, – раздраженно сказала она, – и я прекрасно знаю, что медик никогда не выносит приговор! Тебя пугают трудности реабилитации?! Меня – нет!
– Тебе надо уехать домой, – холодно произнес Барышев, глядя в окно. – Неизвестно, сколько я здесь проваляюсь. Ты нужна детям.
– А тебе я что – не нужна?!
– Нет! – выкрикнул он с таким видом, словно отвесил пощечину. – Я не хочу тебя видеть!
Еще вчера бы она бросилась его утешать, а сейчас…
Такие слова могли ее только оскорбить.
Поэтому Ольга выбежала из номера, громко хлопнув дверью.
Слезы душили, хотелось зарыдать в голос, но и себя жалеть тоже было нельзя.
Только любить его, надеяться и верить.
Пустынный берег встретил ее освежающим ветром. Адриатика билась у ног, дышала, ласкалась и словно говорила:
«Держись!»
Не видеть ее он не мог.
Поэтому опять отмотал до Москвы семьсот километров на скорости, близкой к полету.
Как так случилось, что он впервые влюбился в двадцать пять лет? Ответ был один – значит, это судьба, и значит, он – однолюб.
А за судьбу можно и побороться. Пусть даже не совсем честными методами, хотя – почему же нечестными, если Ольга – он чувствовал – задыхалась от волнения в его присутствии. Терялась, нервничала, боролась с собой.
Значит – не любила своего Барышева.
По его расчетам, она уже должна вернуться из Новосибирска в Москву и приступить к работе над проектом в «Солнечном ветре».
Но его встретил тот же высокий лохматый парень, Тимур, кажется, с которым он разговаривал во время своего первого приезда в Москву – типичный художник, обремененный креативным взглядом на мир, любовью к своей работе и необходимостью кроме творческих вопросов решать еще и задачи общения с важным клиентом.
– Привет, – пожал он руку Егору, рассеянно улыбнулся и подвел Погодина к компьютеру, за которым сидел еще один парень такой же творческой неординарной наружности.
– Копирайтер, – представился он, почему-то должностью подменив свое имя.
– Вот, посмотрите, – Тимур указал на монитор, где ветхий питерский особняк был «отреставрирован» до состояния архитектурного шедевра. – Основной слоган предлагаем такой – «Строим будущее, возрождая великое прошлое!».
«Где Ольга?» – думал Егор, почти не расслышав и ответив первое, что пришло на ум:
– Неплохо. И по мысли… точно.
– Здесь важно слово «строим». Мы таким образом подтягиваем сюда и «Стройком».
«Где Ольга?» – вопрос стал почти паническим, заставлял невежливо оглядываться по сторонам и то и дело смотреть на дверь.
– И в сопроводительных документах эта тема преемственности прослеживается, – продолжил копирайтер, меняя картинки на мониторе. – Вот, например… Доходный дом Петра Бояринова…
– Да хорошо, мне все нравится, – нетерпеливо перебил его Погодин. – А Ольга Михайловна утвердила текст?
Было очень трудно сдержать себя и не спросить: «Где она?!»
– Нет… Она… – Тимур так замялся, словно выдавал нежелательную для чужих ушей информацию. – Ольга Михайловна сказала, чтобы мы сами делали, без нее…
– Полностью, значит, вам доверяет? – Егор отошел от компьютера, показывая, что все эти чудеса фотошопа ему не очень-то интересны. – Или не хочет с нами работать? – с нажимом поинтересовался он.
Копирайтер вздохнул тяжело, а Тимур пошел красными пятнами, рванул воротник рубашки и горячо воскликнул:
– Ну что вы! Она за каждый проект всегда болеет!! – Он переглянулся с копирайтером, словно искал у него поддержки, и все-таки выпалил то, что для чужих ушей не предназначалось: – Просто у нее сейчас… большие проблемы в семье.
Понятно. Значит, монстр, почуяв, что теряет жену, повесил амбарный замок на спальню. Или на кухню.
Погодин резко развернулся и вышел из кабинета. Бешенство стучало в висках и требовало выхода хотя бы в одной выкуренной сигарете.
Проходя мимо стойки ресепшн, он услышал, как какой-то парень спрашивает другого:
– Значит, пошли здесь дела?
– Пошли! Ты, когда уходил, Олег, из заказчиков только «Бахманн» и «Питер Ренессанс» были. А теперь и молочные продукты, и сеть супермаркетов, и косметика какая-то подтянулась…
Курить, конечно же, было нечего.
