А потом она вообще перестала думать, анализировать, копаться в себе — просто взяла руку Дэна и положила себе на грудь.
Он смотрел, как при его прикосновении она закрыла глаза, запрокинула голову… Порядочный человек на его месте ушел бы, но он себя порядочным не считал. Он был просто человек, мужчина, он хотел того же, что и все мужчины на свете, и сейчас прикасался к женщине, которая сгорала от желания быть с ним. У него не хватило бы духу уйти от нее, и он остался.
Быстро раздевшись, он прилег на прогнувшуюся под его тяжестью кровать.
— На этот раз мы все сделаем как надо, — шептал он, склоняясь к Элизабет, касаясь губами ее губ. — Я буду тебя целовать, трогать… — Он подставил ладонь под ее грудь, большим пальцем погладил сосок. — Буду пробовать тебя на вкус, — продолжал он, покрывая поцелуями ее горло, погружая язык в нежную ямку между ключиц, где трепетал пульс. — На вкус, — повторил он шепотом, ложась рядом с нею.
Три раза он входил в нее, три раза проваливался вместе с нею в сладкое, жаркое забытье.
Элизабет льнула к нему, потрясенная накалом его страсти, страшась отклика собственного тела на его ласки. Она закрывала глаза, чтобы ничего не видеть и не знать, прятала лицо на плече у Дэна. Господи, не надо, ей нельзя его любить… Нет, не помогает.
Потом пришла боль. Элизабет закусила губу, собирая все оставшиеся крупицы силы, чтобы не поддаться, не закричать в голос.
— Ты что? — шепотом спросил Дэн. — Я сделал тебе больно?
Не доверяя собственному голосу, она только помотала головой.
Дэн распростерся над нею, опираясь на локоть, убрал с ее лица пряди волос, думая о том, как сотни раз проделывал это с Энн Маркхэм, вспомнил почти животное выражение физической удовлетворенности в ее глазах, на раскрасневшемся потном лице. Элизабет выглядела совсем иначе, хрупкой и беззащитной, и Дэн ощущал неодолимое желание защитить и утешить ее. Склонившись ниже, он поцеловал ее в висок. Она снова обвила его руками, удерживая рядом с собой, в себе.
— Все хорошо, — шепнул он. Непонятно, так ли это было на самом деле, но ему хотелось поделиться с нею… чем? Нежностью? Теплом? — Все хорошо.
Нежно притянув ее к себе, он повернулся на бок, радуясь, что она рядом. Дыхание Элизабет стало реже, ровнее, и через минуту она уже спала. Радость. Странное чувство. С Энн Маркхэм он никогда ничего подобного не испытывал. После очередного сеанса любовных игр обычно наваливалась усталость, а в груди ныло от пустоты. Теперь же он смотрел на прильнувшую к нему спящую женщину, чувствовал на своей коже тепло ее дыхания… и радовался.
Это потрясло его. Что с ним такое, нет ли тут опасности? Он немедленно вспомнил о том, что ни от кого не зависит, что он мужчина, что никакие путы ему не нужны. И без радости он тоже обойдется. То, что у него с Элизабет, к утолению физического желания относится лишь отчасти, тут замешано слишком много всего. Опасная зона оказалась совсем рядом, они подошли к ней вплотную, а ведь он когда-то дал себе зарок никого сюда не пускать.
Отодвинувшись от согревшейся во сне женщины, он повернулся на спину и долго лежал так, глядя в покрытый трещинами потолок, размышляя, во что ввязался и зачем, но, когда женщина снова прижалась к нему, сонно пробормотав что-то, не встал с кровати, а положил руку ей на плечо. Ему было хорошо.
…Хрипловатый, низкий голос Бонни Рэйт шептал в динамиках в тускло освещенной гостиной. Он пел о непрочных отношениях, о преходящей любви — слишком грустно и слишком близко к истине. Дэн приглушил звук и взялся за разбросанные по полу карточки. От намерения заснуть он давно отказался, вышел в гостиную и теперь сидел на диване со стаканом украденного Элизабет виски. Ее мысли, догадки, рассуждения об убийстве Джарвиса белели на ковре, как кусочки головоломки, которую она никак не могла собрать.
Да и он до сих пор не может, напомнил себе Дэн. Подходящий подозреваемый есть, но нет улик, чтобы инкриминировать ему убийство. Из всех отпечатков на корпусе и в салоне «Линкольна» Керни Фоксу не принадлежал ни один. Это не значило, что Джарвиса убил кто-то еще; просто на настоящий момент у Дэна не было материала, чтобы передать дело в суд, что само по себе было достаточно странно. Керни Фокс не ученый по ракетам. Он хитрый, пронырливый, но вряд ли у него хватило бы ума ни разу нигде не засветиться.
По спине пополз холодок сомнения. Дэн шепотом выругался, вспомнив, в чем упрекала его Элизабет. Ее слова эхом прозвучали у него в ушах. Да, ему лень думать. Он пытался повесить убийство на приезжего, потому что так проще и еще потому, что не хотел смотреть на тех, кого знал всю жизнь, как на подозреваемых.
Он пробежал глазами вереницу карточек.
Хелен Джарвис: неуравновешенна. Дж. ее обманывал. Большое наследство. Гарт Шефер: неприятный тип. Старая обида. Злобный. Бешеный нрав. Рич Кэннон: выскочка. Смерть тестя ему выгодна, но у него алиби — Джолин. Черная книжка: ключ. Где она ? Чьи там имена ?
Естественным побуждением Дэна было развеять одно за другим все ее подозрения, рассказав ей все, что он лично знает о каждом. Хелен было выгодно оставаться женой Джарвиса. Обида Гарта была слишком давней, а сам Гарт так погряз в жалости к себе, что вряд ли стал бы что-либо предпринимать спустя столько времени. Рича абсолютно устраивало его положение приживалы. Так ему было удобно.
Но Элизабет видела всех этих людей другими глазами, глазами постороннего. Она ничего не знала ни об их характерах, ни об их прежней жизни. Ее мнения основывались на первом впечатлении, да к тому же в чрезвычайной ситуации. Трудно сказать, помогает это верно судить или, наоборот, мешает.
Дэн протер глаза, вздохнул. Лучше бы не копаться в этом. Лучше бы обвинения Элизабет не всплывали в его памяти. Но ведь она права: ему действительно не хотелось знать, что скрывается под внешним благообразием родного городка и его жителей. Он хотел, чтобы все оставалось как есть.
«Вы лентяй, шериф Янсен, вот кто вы такой», — вынужден был признать Дэн.
А Элизабет рвалась в бой. За правду, за свою газету. Дэн обвел взглядом неуютную темноватую гостиную с потрескавшейся краской на стенах и просевшим потолком и вдруг понял, что в первую очередь Элизабет хочет вырваться отсюда. Из нищеты она попала в роскошь, а потом опять в нищету, и нетрудно догадаться, что ей больше понравилось. В кружевном французском белье она выглядит потрясающе.
Внизу тихо хлопнула входная дверь, и этот звук немедленно отвлек Дэна от досужих мыслей. Выключив свет, он бесшумно прошел из гостиной через столовую к кухне, затаив дыхание, приоткрыл кухонную дверь и заглянул в щелку.
Трейс Стюарт стоял у открытого холодильника с пакетом молока в руке.
