— Пойдем наверх. Я ужасно устал. Наверное, начинаю привыкать жить в глуши. Стоит провести вечер в городе — и чувствуешь себя совершенно измотанным.
— Иди скорей сюда, — позвала Эйлис, когда они перебрались в спальню. — Простыни ледяные!
Подбросив в камин несколько поленьев, Марк быстро разделся и прыгнул в постель к Эйлис, обнял ее, тесно прижался. Он думал, что привычка убьет это постоянно тлеющее в нем желание. Нет, не убивала. Эйлис уткнулась ему в шею, поцеловала, лизнув ухо. Еще не успев ответить ей, он уже почувствовал неодолимое желание.
Потом, обнявшись, они долго разговаривали, пока Марк не услышал ровное дыхание Эйлис и не понял, что она спит. Он стал глядеть в потолок на пляшущие там тени, которые отбрасывало пламя камина. С выходом картины на экраны их отношениям предстоят серьезные испытания. Эйлис станет популярной. Повернувшись, Марк посмотрел на нее. Лунный луч серебрил выбившуюся прядь волос у нее на щеке. В жизни Эйлис ничуть не менее сексуальна, чем на экране, хотя и не догадывается об этом. Но картина выйдет, и очень скоро все узнают, до какой степени привлекательна она как женщина. Понимая, что это верх эгоизма, Марк хотел бы сохранить Эйлис для себя одного. Но ему придется жить со знаменитостью, звездой. Книга, картина, пьеса... как все-таки разносторонне одарена эта женщина. Скоро ее станут рвать на части. Ему придется побороть свою ревность, то первобытное чувство, которое он ощутил, увидев ее обнаженной на экране. Марк теснее прижал к себе Эйлис.
Перед самым Рождеством Ферье сообщил ему, что Эмерсон назначил Джейсону месячное содержание, чтобы тот оставался мужем Мэри, которая, как выразился Винсент, воспылала противоестественной страстью к женщине. Семья не хотела, чтобы страсть эта стала достоянием общественности. Однако денег этих Джейсону не хватало, но дополнительный источник его доходов был неизвестен.
— Ты подожди меня в пабе, а я сделаю несколько звонков, — сказала Эйлис, когда они вошли в таверну «Сердце в горсти». — Хочу пожелать друзьям веселого Рождества.
Марк заказал себе пинту горького «Гусиного глаза» и приготовился ждать. Эйлис вернулась и, сев, расхохоталась.
— Что тебя так развеселило?
— Никогда не догадаешься, что сделал Ти-Эс на твоем столе!
Марк и думать забыл о коте, да и бывший стол его вот уже который месяц занимал Боб, но ему было приятно, что Эйлис до сих пор считает этот стол его столом.
— Так что же он сделал?
— Окотился! Принес пятерых котят!
Марк тоже не мог удержаться от смеха. Представить себе надоедливого здоровенного кота нежной мамашей!
— И ты никогда не подвергала сомнению пол животного?
Обезоруживающе улыбнувшись, Эйлис сказала:
— Марк, как ты думаешь, нельзя нам оставить одного котеночка? Он жил бы у нас в Уиндем-Хилле.
Отказать ей было невозможно. Хоть Марк и не очень жаловал кошек, но когда он услышал «у нас в Уиндем-Хилле»...
— Конечно, — сказал он, — только на этот раз уж постарайся, чтобы это действительно оказался кот.
В сочельник они докончили отделку библиотеки и притащили туда с чердака старый пыльный диван — временно, до покупки новой мебели. Сев перед камином, они открыли бутылку «Лафит-Ротшильда» 1966 года.
— Думаешь, мы сможем втиснуть второй письменный стол в эту комнату? Чтобы, если надо, работать одновременно. Его можно попробовать поставить у окна. Тогда днем, сидя за столом, можно было бы любоваться лугом, а вечером за ним было бы тепло, потому что рядом камин...
Одним пальцем Марк легонько приподнял голову Эйлис.
— Ты знаешь, сколько раз ты произнесла слово «мы»? Не знаешь? Так я скажу: не меньше, чем я произносил его мысленно. — Сунув руку в карман, он вытащил оттуда маленькую коробочку и вручил ее Эйлис. — Давай узаконим это «мы»!
При виде коробочки улыбка на лице Эйлис погасла. Лицо стало серьезным. На коричневатом бархате крышки виднелись золотые буквы фирменного знака «Тесьер», очень дорогого ювелирного магазина на Бонд-стрит. Там торговали изделиями, стоившими целое состояние. Дрожащими руками Эйлис приоткрыла крышку. Изумительнейший, чистейший, продолговатый изумруд в обрамлении бриллиантов, прекраснее кольца она никогда не видела. Выразительные глаза Эйлис затуманились слезами:
— Это означает, что...
— Это означает, что я люблю тебя и хочу на тебе жениться.
— О Марк! — Она надела кольцо на палец. — Я верю, что ты меня любишь!
— Иногда я бываю не очень красноречив, но это не значит, что я не люблю тебя. Я тебя люблю.
Слегка отодвинувшись от Марка, Эйлис очень серьезно сказала:
— Год назад, тоже в сочельник, ты знаешь, где и с кем я была? — И когда Марк покачал головой, она продолжила: — Дома. Одна. И плакала из-за Пола. Всего год прошел, и как все изменилось! Картина, пьеса, диск, Линда и Рената. И ты.
Эйлис перевела взгляд с кольца на Марка и обратно.
— Когда я выходила за Пола, я не думала о себе, о том, как все будет, не загадывала вперед на три, пять или десять лет. Я целиком растворилась в нем. Он был кометой, а я — ее хвостом.
— Я понимаю, что твоя профессия и карьера требуют своего. Возможно, нам придется иногда разлучаться. Будем решать эти проблемы по мере их возникновения.
Марк ожидал, что Эйлис оценит его широту и великодушие. Его желание идти на компромиссы удивило даже его самого. Представлять себе, как Эйлис будет жить вдали от него, было неприятно, но надо же быть реалистом... Как только фильм выйдет на широкий экран, у Эйлис отбоя не будет от предложений.
— Ты собираешься часто уезжать из страны? — вдруг спросила она.
— Не знаю, — чистосердечно признался он. — Через две недели мне придется улететь в Австралию — надо завершить там кое-какие дела. Но, вернувшись, я уже смогу распоряжаться собой, как пожелаю.
Эйлис разглядывала кольцо, в задумчивости вертя его на пальце. Помаявшись, она сказала:
— Как только истечет срок договора на пьесу, я буду предоставлена самой себе.
— Эйлис, я перепишу договор. Тебе нет необходимости чувствовать себя связанной целых два года!
Эйлис по-прежнему не поднимала глаз, и казалось, что ее больше занимает фирменный знак на бархатной коробочке, чем его слова.
— Я... я не хочу быть актрисой. — Она посмотрела на Марка. Слез в ее глазах не было, но ресницы были влажными. — Не хочу жить на чемоданах, в постоянных разъездах, не хочу, чтобы тебя все время не было рядом. Я хочу жить там, где живут мои друзья. Мне надо кончить книгу. А после я хочу жить здесь и хочу ребенка от тебя!
— А в чем дело? — спросила Эйлис у Джайлса, садясь в его тесный «Микроморрис», чтобы ехать в Котсволдс к Найджелу. — С «Возможным случаем» ведь осложнений нет?
