Плам застонала. Болеют ли настоящие детективы гриппом?
Воскресенье, 22 марта 1992 года
— Тебе надо лежать, Плам. На вирусную пневмонию нельзя чихать. — Лулу улыбнулась своей слабой попытке пошутить и поправила принесенный ею букет нарциссов.
Дженни стояла у окна и разглядывала фисташковые почки, проклюнувшиеся на деревьях Риджентс-парк.
— Бриз убьет тебя и нас, если будет еще один рецидив. Ведь ты не работаешь уже целый месяц. Он бы не поехал в Цюрих, если бы ты не обещала ему слушаться врача.
— К тому же погода очень обманчива, — добавила Лулу. — Солнце-то светит, но очень холодно, и дует сильный ветер. Плам, откинувшись на подушки, упрямо твердила:
— Я чувствую себя прекрасно.
Прошлым вечером Плам позвонила Виктору, и он постарался успокоить ее, заверив, что эта чертова картина меньше всего беспокоит его. Гораздо важнее, чтобы она скорее поднялась на ноги.
Однако Плам была намерена как можно скорее отправиться в Париж, чтобы встретиться для нелицеприятного разговора с мсье Монфьюма. Вряд ли он сможет утверждать, что ошибка с большим тюльпаном на картине леди Бингер всего лишь досадная неточность реставратора. Так что для Плам этот тюльпан может стать тем средством, с помощью которого ей, возможно, удастся заставить Монфьюма рассказать ей о происхождении подделки Артура Шнайдера. Если Монфьюма приобрел ее у Тонона, значит, Тонон либо сам печет подделки, либо распространяет их.
Следы трех картин — Артура Шнайдера, леди Бингер и анонимного шведа — вели в Париж. Две были связаны с ее соотечественницей Джиллиан Картерег, та, что теперь принадлежала Сюзанне Марш, и другая, которую она видела у Синтии Блай. А может быть, и четыре, если причислить к ним картину, на которую ей не позволила взглянуть Джорджина Доддз, и маленького Яна ван Кесселя, висевшего на стене в спальне миссис Картерет. Но, не имея твердых доказательств, Плам не могла обвинить Джиллиан Картерет в торговле подделками, в этом случае она рисковала оказаться привлеченной к суду за клевету, а это может обойтись ей в полмиллиона фунтов в виде судебных издержек, не говоря уже о возмещении ущерба. Лежа в кровати и чувствуя на лице тепло мягких лучей весеннего солнца, Плам вновь и вновь размышляла над историей миссис Картерет. Та утверждала, что впервые увидела четыре голландские картины еще школьницей. Бабочка, открытая в тридцатых годах, свидетельствовала, что полотно Синтии было создано позднее этого времени… Госпожа Инид считает, что картины Синтии и Сюзанны Марш написаны одним автором. Таким образом, обе картины, вышедшие из рук Джиллиан Картерет, фальшивки.
Действительно ли дед миссис Картерет вывез их, когда бежал из Голландии в Англию? Если так, то знал ли он, что они поддельные? А может, он приобрел их уже в Англии? Госпожа Инид считает, что все подозреваемые картины всплыли на рынке в течение пяти последних лет, тогда две из картин миссис Картерет были изготовлены не раньше чем пять лет назад, а если это так, то вся ее история — ложь от начала до конца.
Интересно, насколько точно институт сможет датировать картины Синтии Блай и Сюзанны Марш?
Нужно поговорить с Чарли. Возможно, он тайно переправляет подделки от Тонона в Англию. Не исключено, что Билл распространяет их здесь, для этого у него есть все необходимые связи.
Да, но две подделки, всплывшие в Англии, вышли из рук Джиллиан Картерет. И вряд ли Билл, если считать его распространителем подделок, стал бы продавать их ей, а не одному из своих многочисленных агентов. Пока у Плам не было ниточек, которые бы вели к Джиллиан Картерет. Здесь она оказывалась в тупике. Вот почему ей просто необходимо поскорее съездить в Париж.
Плам лежала в постели и, слушая болтовню подруг, все больше раздражалась из-за своей болезни. Теперь она, как никогда, была уверена, что ее расследование подходит к концу, стоит найти лишь еще одну улику, и преступник окажется в ловушке.
Она запросто сможет слетать на денек в Париж и вернуться еще до того, как Бриз закончит свои дела в Милане. Но прежде ей надо отделаться от этих заботливых наседок.
— Думаю, мне надо съездить в Портсмут на несколько дней. Морской воздух пошел бы мне на пользу, так считает врач. Дженни повернулась к Лулу:
— Полагаю, мамочке мы ее можем доверить.
Понедельник, 23 марта 1992 года
Ожидая своей очереди у стойки регистрации в аэропорту Хитроу, Плам подпрыгнула от неожиданности, когда кто-то тронул ее за плечо. Обернувшись, она увидела моложавое лицо Ричарда Степмана и облегченно выдохнула:
— Давайте попросим соседние места, чтобы вы смогли ввести меня в курс дела по бьеннале.
— Вы летите в клубном классе, — возразил Ричард. — А у меня билет в салон третьего класса, и мне не удастся из него перейти, потому что самолет полон. — Он переложил прямоугольную упаковку, явно содержавшую небольшую картину, из одной руки в другую.
— Если самолет заполнен, вам не разрешат пройти с этим. — Плам показала на картину. — Давайте я возьму ее в клубный салон.
— Спасибо, но я не могу утруждать вас.
— Но у меня ничего нет с собой, кроме пары журналов. Ричард крепко сжал в руках упаковку.
— Я везу это… подруге моей матери и обещал мамочке, что не выпущу ее из рук. — На его лице появилась обаятельнейшая улыбка, и Плам подумала, что он без труда уговорит стюардессу пропустить его на борт с картиной.
Когда они прилетели в Париж, Плам настигла Ричарда в зоне таможенного контроля и предложила подбросить его, так как у нее на весь день была заказана машина с шофером.
Ричард вежливо, но твердо отказался. Его должна встретить подруга матери, которая, очевидно, опаздывает, и ему придется ее подождать.
Выкинув Ричарда из головы, она пошла за шофером к ожидавшей ее машине. Но тут выяснилось, что кто-то пытался проникнуть в нее, и об этом необходимо было сообщить полиции аэропорта, что означало получасовую задержку.
Когда наконец машина тронулась, Плам подалась вперед, не веря своим глазам. Ричард в одиночестве садился в такси.
Плам постучала в стеклянную перегородку, отделявшую ее от шофера.
— Поезжайте за тем такси, — велела она по-французски, с улыбкой припоминая выражения, которые использовал в подобных случаях Эркюль Пуаро.
Такси с Ричардом Степманом направлялось отнюдь не к «Нейли», где Ричард, по его словам, должен был остановиться вместе с подругой своей мамаши. Впереди появился Нотр-Дам, гордо высившийся на правом берегу Сены. Такси Ричарда направилось в Марэ — некогда фешенебельный квартал IV округа. Теперь здесь рядом с хорошо сохранившимися особняками семнадцатого века соседствовали невзрачные дома, где снимала жилье беднота.
