В одно из воскресений они попали под звонкую, как салют, ядреную молодую грозу. Гром кувыркался в небе, острые спицы молний пронзали внезапно опустившийся зеленый мрак. Под веселый звон стеклянного дождя они бежали к беседке. Дождь барабанил по крыше и там, в беседке, он обнял ее, и они смотрели на полосатую стену дождя. Вышло солнце, и косые струи дождя заполыхали золотом, падая в дышавший свежестью парк, над которым изогнулась блестящая радуга. Гуляя по свежевымытому городу они замечали лишь прекрасное и доброе и изумлялись злому и невежественному. Они никак не могли понять, почему люди так же не чувствуют счастья, как и они.
Вечером, когда они сидели на балконе, тесно прижавшись друг к другу и просто беседовали, Таня спросила об этом Антона.
Он сказал:
Где-то я прочитал одно высказывание Дюма. Кажется, в «Графе Монте-Кристо». Он писал, что только тот поймет истинное счастье, если до этого испытал подлинное несчастье. Я думаю, часто люди не знают, что они по – своему счастливы, не замечают этого. … У них не с чем сравнивать.
– Видимо так, – сказала Таня. – Я тоже раньше об этом не задумывалась. Ведь счастье рядом! Стоит протянуть руку, сделать человеку что-то приятное, сказать хотя бы слово, и лицо его озарится счастливой улыбкой. Грин хорошо говорил о том, что чудеса надо делать своими руками.
– Но еще не все люди понимают, что когда они встречают счастье – вечно оно длится не может. Невозможно прожить жизнь в одном только восторженном состоянии.
– Ты так думаешь?
– Увы, это так. Если ты где-то читаешь, что человек всю жизнь жил радостно, не верь, так не бывает, были и в его жизни горести, просто он не так остро их воспринимал. Не акцентировал на них внимание. Счастье нужно самому создавать и поддерживать. Ведь жизнь сложна, в ней все может быть – неудачи, расстройства, горе. Нужно уметь в таких условиях не сорваться, сохранить любовь и уважение друг к другу. Но, конечно, всякое бывает. Иной раз погорячишься, сорвешься. Нужно иметь смелость признать свою вину…
– А если в жизни будет много страданий?
– Нужно уметь утешать других, поддерживать в их страдании. Страдание, как говорил Рерих, утончает наши чувства, «научает великому состраданию». Будешь сочувствовать другим, когда – нибудь посочувствуют тебе…
Таня взмахнула рукой:
– Увы, не всегда так бывает! Редко встречаешь истинную помощь, поддержку и сочувствие.
– Да, но то, что ты совершила по отношению ко мне, разве это не поддержка, помощь и сочувствие! Ты просто спасла меня! Возвращаясь к радости и страданию, я еще вот что забыл сказать. Рядом с радостью всегда идет и страдание. Заметь, это закон! Страшно только, если это очень большое горе, тогда страдание безгранично, и оно переходит в отчаяние. А это может закончиться плохо.
Таня, тяжело вздохнув, прижалась к Антону, он сильнее охватил ее рукой.
– Не хотелось бы этого!
– Дай бог этого избежать. Ладно, не будем о горестном. Смотри, небо уже украсилось звездами!
Таня встрепенулась.
– А ты знаешь, если вглядеться, каждая из них светит своим цветом, есть сиреневые, зеленоватые, есть холодные, белые, есть алые, есть желтые.
Антон улыбнулся и провел рукой по ее гладким, мягким волосам.
– Ты у меня дальнозоркая!
Она заулыбалась.
– А мы будем с тобою вместе жить?
Он внимательно вгляделся в ее темные бархатные глаза:
– Я тебя не брошу. Мне будет не хватать тебя.
– И я тебя. А то я сойду с ума. Только, Антон…. Мы ведь уже опытные люди, пережившие некоторые жизненные трудности. Я хочу серьезно спросить тебя. Не потеряется ли наша любовь в каждодневном рутинном беге по кругу, когда будет работа, работа, и мы будем забывать об общих радостях в жизни, а то и надоедать друг другу. Где-то у Чехова есть слова о том, как среда разъедает человека, теряется все лучшее.
– Я думаю, что без волевых усилий, какого-то самовнушения здесь не обойтись. Чтобы снести нагромождение трудностей, нужно каждое утро утверждать себя в радости и готовности ко всему трудному, нужно делать установку – какие-бы трудности ни были – быть сдержанным, умным, объективным, логичным, добрым и сердечным… Да, иного выхода я не вижу! Именно вся красота – в выдержке, в самоотверженности, в наблюдательности, созерцательности, к примеру, за природой, в умении видеть прекрасное… Это настоящее геройство – выстоять в буре дней….
– Это прекрасно, но возможно ли это?
– Конечно, сначала будет трудно, несколько раз будет трудно, а потом станет легче. когда научишься не боятся трудностей, то приблизимся к настоящему жизненному подвигу, станем на ступеньку выше в своем духовном росте… А что касается того, что будем надоедать друг другу. А надоедают ли любимые? Не знаю, кажется, нет. Впрочем, если это произойдет – научимся отдыхать друг от друга!
– Мне кажется, ты мне никогда не надоешь!
– И мне кажется. Ты необыкновенная. Хотя жизнь сложна… Поживем – увидим! И будем надеяться!
***
Интерес к работе, к искусству постепенно возвращался к Антону.
Он вновь развернул холсты и стал писать, становясь при этом замкнутым и даже нелюдимым. Одно поддерживало его равновесие и утверждало в доброте – это присутствие Тани. И все же у него не получалось…. Он сворачивал и бросал в угол холсты, начинал заново, но, потом, откладывал кисть…
– Нет, что-то нужно менять. Нужна какая-то новая закалка, что-то свежее, крепкое, дерзкое… Нужно влить в себя новые силы, окрепнуть… Может уехать? В этом городе я задыхаюсь! – говорил он.
С приближением лета Таня предложила уехать куда-либо отдохнуть, подкрепить здоровье, сменить обстановку. Но путевки были ужасно дорогими, а с деньгами была вечная проблема. Выручил один из немногих оставшихся хороших знакомых Антона. На берегу моря у него стояла хорошая дача – настоящий дом с мансардой. Этим летом он собирался на отдых за границу и предложил Антону поехать:
– Я дам тебе ключи. Отдохнешь, поправишься. Море тебя окончательно излечит, ты выйдешь из творческого кризиса. Сами нахлынут темы, образы, поверь мне. Там тихо, спокойно, никого нет, недалеко – маленький поселок. … Слушай, ты же когда-то плавал с аквалангом. У меня есть лодка, акваланг… Если хочешь – плавай! Заодно, и за дачей присмотр будет! Езжай, Антоша, это твой шанс!
Антона долго уговаривать не пришлось. Предложение было принято.
В июле Антон и Таня отправились к морю, даже не подозревая какие счастливые минуты, испытания и невзгоды их ожидают.
Поездом добрались до города, сделали необходимые закупки продуктов. Но до самого поселка добраться оказалось непросто. Ехали на автобусе, ходившем раз в сутки. Поселок представлял собой несколько сгрудившихся домов с единственным магазином, где можно было купить все – и продукты, и одежду, и книги.
За поселком на пригорке виднелась роща. Сосны шумели под ласковым морским ветром. За рощей, внизу, на берегу, находился светлый красивый дом. Он был неплохо оборудован, видно было, что здесь отдыхали достаточно зажиточные люди. Под высоким солнцем лениво колыхалось великолепное пространство моря. Его волны были сиреневыми и лазурными, временами горели магнием, а потом отливали синью. Песчаный пляж замер у берега узкой полосой. Вблизи берега вода была кристально прозрачной. Чуть подальше в море замерла каменная глыба острова.
«Словно медведь, забредший купаться по брюхо в воду и застывший там», – сказала Таня.
Побежала череда прекрасных дней. Экскурсия в рощицу помогла им обнаружить быстрый ледяной ручей, скользивший змеей по розово-зеленым камням. Вода сводила челюсти, но была удивительно вкусной, живительной, поднимавшей настроение. Совершив поход и выкупавшись в ласковом море, они уснули мертвецким сном.
На следующий день занялись благоустройством. Дом имел два этажа. Второй этаж Антон отдал Тане в полное ее распоряжение. Она же командовала на маленькой кухне. На первом этаже Антон разместился сам. Здесь же устроили небольшую студию.
Затем Таня взялась за уборку. Антон занялся лодкой и аквалангом. Приведя все в порядок, они отправились в море.
