Едва переступив порог, Леонора скинула туфли на шпильках. Томас взял у нее пальто, и пока он пристраивал его на вешалку, девушка должным образом восхищалась очередным подношением Ренча – сильно пожеванной резиновой костью.
Затем Томас разжег камин, налил бренди в бокалы и пошел в гостиную. Леонора с удовольствием следила за тем, как он двигается: в белой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными рукавами, галстук развязан… «Он выглядит менее официально, но не менее шикарно, чем в начале вечера», – с восхищением подумала она.
Томас протянул девушке бокал, уселся рядом на диван и водрузил ноги на журнальный столик. Теперь его большие ступни в черных шелковых носках красовались рядом с ее затянутыми в прозрачный нейлон ножками.
Некоторое время они потягивали бренди в дружественном молчании.
– Как ты думаешь, – спросила наконец Леонора, – они уже в постели?
Томас взглянул на часы:
– Мы расстались у ее дома минут сорок назад. Я полагаю, они уже добрались до главного. Так что мой ответ «да».
– Но как ты можешь говорить так уверенно?
– Видишь ли, во время последнего танца они так друг на друга смотрели…
– Словно зачарованные.
– Точно.
Леонора откинула голову на диванную подушку и некоторое время сидела в молчании. «Я тоже, должно быть, зачарована им» – подумалось ей. Она закрыла глаза.
– Знаешь, я ведь очень благодарен тебе, – сказал вдруг Томас. – За то, что ты приехала в Уинг-Коув. За то, что согласилась вместе со мной и Дэки расследовать это запутанное дело. За то, что помогла Кэсси соблазнить Дэки. За то…
– Не говори этого, – быстро проговорила Леонора, не открывая глаз.
– Не говорить чего?
– Не говори, что ты благодарен мне за секс, иначе я тебя никогда не прощу.
– Вот уж этого я говорить не собирался.
– А что собирался? – Она открыла глаза.
– Ну, я вроде как хотел поблагодарить тебя, что ты решила задержаться здесь еще немного.
– Ах это.
– Да, именно это. – Он сделал глоток бренди. – И я хотел кое-что спросить.
– Да?
– Ты сегодня вечером сказала, что я мог бы стать хорошим отцом. Ты правда так думаешь?
– Да. – Леонора помедлила, бросила быстрый взгляд на его непроницаемое лицо и рискнула спросить: – А что?
– Да просто удивился, с чего это ты вдруг.
– Ты умеешь брать на себя обязательства и не боишься ответственности. Мне всегда казалось, что именно эта черта делает мужчину хорошим отцом.
– А ты не думаешь, что я староват для отцовства?
– Нет.
Он отобрал у нее пустой бокал и поставил вместе со своим на стол. Потом ласково уложил ее на диван и лег рядом. Леонора счастливо вздохнула: Томас был большой, теплый и – она это чувствовала бедром – очень и очень возбужденный.
– Я люблю тебя, Томас.
– Я полюбил тебя с первого взгляда, – тихо ответил он.
– Неправда. – Она сморщила носик. – Ты думал, что я лгунья и воровка.
– Это ничего не меняло. Просто заставило поволноваться, пока я не разобрался, что к чему.
Он ласково взял ее лицо в ладони. Поцелуй был долгим и нежным.
Они сидели в ее гостиной, выходящей окнами в сад. В бокалах золотился апельсиновый ликер – подарок Леоноры на День матери. Телевизор работал, но звук она выключила.
Сегодня показывали старую романтическую комедию. Фильм вышел на экраны больше сорока лет назад, и они оба знали, чем он кончится. Это была сказка, но от этого фильм не стал хуже.
«Чем старше становишься, – думала Глория, – тем отчетливее понимаешь, что реальность не должна совпадать с вымыслом. Они как зеркальные отражения – вещь та же, но с другой стороны. И обе грани важны по-своему. Умный человек никогда не попытается сделать вымысел былью – это ведет к несчастью и разочарованиям».
Она незаметно оглядела свои колени и осталась весьма довольна. Совсем не отекли и даже очень неплохо выглядят.
Херб сегодня тоже неплохо выглядит. Словно помолодел.
– Как ты думаешь, – спросила Глория, – они уже в постели?
Херб взглянул на часы.
– Да уж надеюсь. Но если что не получилось, то не моя в том вина. Все, что смог, я сделал. Возможности журналиста не безграничны. Люди хоть что-то должны делать сами.
Глория вспомнила, как волновалась сегодня Леонора, спрашивая, можно ли «ее подруге» надеть зеленое платье на прием.
– Мне кажется, она влюблена. И на этот раз по-настоящему. Тогда, с Деллингом, она лишь убеждала себя, что все серьезно, но то была лишь видимость отношений.
– За любовь. – Херб поднял бокал. Они выпили за любовь.
Херб снова взглянул на часы и заметил:
– Раз уж мы заговорили о постели, то нам лучше не засиживаться, а тоже двигать туда помаленьку. Я принял ту синенькую таблетку сорок минут назад. Эффект, как ни досадно, не длится вечно.
– Ничто не вечно, Херб. Поэтому нужно брать от жизни все…
– Согласен. Почему бы нам прямо сейчас не пойти и не взять кое-что от удовольствий этой жизни?
– Умеешь ты убеждать, Херб.
Глория поставила бокал и поднялась с кресла. Сегодня она обойдется без ходунков. Херб взял ее под руку, и они пошли в спальню.
– Кстати, ты не забыла о нашей сделке? – спросил он позже.
Глория усмехнулась:
– Ладно, можешь расслабиться. Путь к славе, как и всегда, лежит через постель редактора. Ты получишь и подпись, и фотографию.
Понедельник выдался тихим, и Леонора, которую никто не отвлекал, успела сделать очень много. И вдруг, уже после обеда, зазвонил телефон. Девушка вздрогнула и уставилась на аппарат. Господи, всего лишь телефонный звонок, чего она испугалась? Должно быть, просто от неожиданности, ведь это первый звонок за сегодняшний день.
И вообще последние несколько дней дались ей очень нелегко – убийства, столкновение на мосту… А вчера ночью… Вчера ей опять приснился тот же сон – зеркала и Мередит.
Ситуация лишь усугубилась тем, что Зеркальный дом погрузился в невероятную, просто нереальную тишину. Лихорадочную суету по подготовке приема, которая царила здесь последние несколько дней, сменили неподвижность и безмолвие. Во всем здании не было ни души, кроме Роберты и самой Леоноры.
Телефон звонил. Леонора закрыла небольшой томик, посвященный символическому значению зеркал в искусстве, и подошла к столу. Взяла трубку.
– Да?
– Сегодня у нас удивительно тихо, да? – услышала она голос Роберты.
– Не то слово.
– В понедельник после приема всегда так. Я тут решила передохнуть, заварила кофе и хотела спросить, не присоединитесь ли вы ко мне?
Леонора терпеть не могла кофе, а уж тот, что заварила Роберта, наверняка окажется настоящей отравой. Но болтовня за чашкой горячей, пусть и невкусной жидкости поможет ей стряхнуть гнетущее ощущение надвигающейся беды.
