плакать. Вновь кричать во весь голос, потому что боль в очередной раз становилась слишком большой и необъятной для неё одной. Слишком запредельной.
И лишь одно могло заставить эту муку стать слабее.
Его ладонь всё ещё накрывала её руку. Опустив глаза, она хотела убедиться в том, что всё это происходит на самом деле, и, убедившись, ощутила, как слезы бесконтрольно полились по щекам. Сердце снова пропустило удар. Эбби осторожно вытащила свою ладонь из-под его, замечая, как он вздрагивает, а пальцы застывают в воздухе. Тысячи несуществующих снарядов поразили грудь, но, справившись с криком, она коснулась его руки, осторожно прижимая её к своему животу. Вверяя самое важное, что имела в эту самую секунду. Самое бесценное.
Когда Эбби подняла голову, Грег улыбался. Слабо и невесомо, наверное, так до конца и не веря в реальность, но искренне. Он был счастлив. Потому что верил, что так она сказала ему «да».
* * *
Дарен стоял посреди кабинета и смотрел на фотографии, выведенные на настенный экран с ноутбука. Он по очереди разглядывал надписи на каждой, пытаясь понять, какой смысл скрывался за словами, которые за эти дни были выучены им наизусть. До тошноты. До истомы. И сильнейшей, необузданной ярости.
Он был недостоин Её ангельского сияния. Потому что все совершеннее им грехи, уже никогда не сотрутся ни из его памяти, ни из его жизни. Они словно клеймо – будут с ним всегда. Будут болезненным отпечатком на его душе и сердце. Такие люди не имеют права на искупление. И Ублюдок напоминал об этом каждый раз, когда Дарен позволял себе забыть.
Каждый раз, видя, как он начинает меняться, Он хватал его обеими руками и безжалостно, со всей жестокостью, швырял обратно. Лицом о нагую землю.
Дарен прикрыл глаза, пытаясь заставить Её образ исчезнуть, но это было выше его сил.
Раньше он всегда поднимался. Сжимал пальцы в кулаки, собирался с духом и вставал с колен, зная, что стоит ему лишь протянуть руку, и Она мгновенно окажется рядом.
Сейчас он вновь стоял на коленях, вновь протягивал ладонь, но не чувствовал ничего, кроме продирающего до костей холода.
Потому что он заставил Её уйти.
Потому что так сказал ему Он.
Дарен стиснул пустой стакан сильнее. Ощущение хрупкого стекла в руках помогало ему представлять, что это шея того чертого сукиного-сына, вокруг которой, когда настанет час – а настанет он очень скоро – безжалостно сомкнутся его пальцы.
– Мы не смогли отследить номер. – Голос Кейдена прервал его размышления, и Дарен тут же ослабил хватку – вовремя. – Он был одноразовый, и, если и не валяется в одном из мусорных контейнеров, то уж точно отключен.
– Ты проследил за ней?
– Да. – Теперь ответил Лайонел. – Она добралась до дома, но перед этим несколько часов бродила по улицам.
– Я предполагал, что так будет – заявил Дарен, а затем поставил стакан на стол – от греха подальше, – ей сказали, что квартира непригодна для проживания?
– Не успели, – объяснил Кейден, – через несколько минут она покинула здание, и Гейлу не удалось с ней поговорить.
Дарен сдержал внутри себя рык, а затем повернулся. Глаза его Зверя в этот самый момент горели, как никогда ранее. Сейчас в них обитал сам Дьявол. Воплоти.
– Какого черта твои люди допустили подобное? – Кое-как держа себя в руках, спросил он. – Разве это было такое сложное поручение?
– Она была не одна.
Ответ заставил его замереть.
– В каком смысле?
– С ней был мужчина. Грег Мартин.
– Мартин? – Дарен сжал зубы, ощущая, какой болью это отозвалось внутри. – Это точно?
– Да, – тут же ответил Кейден, – он отвез её в свой дом недалеко от залива. Адрес я записал…
– Нет, – он прервал друга прежде, чем тот успел закончить, а затем отрицательно покачал головой, – мне лучше не знать. – Сердце рвалось на части, но головой Дарен понимал, что Грег был единственным, кому было под силу залечить её кровоточащие раны. Она верила ему. И уехала с ним. А это означало лишь одно – рядом с ним его любимой женщине было хорошо.
А это то, чего он хотел.
Чтобы Она была счастлива.
– Тебе удалось понять, что означают эти снимки? – Внезапно спросил Лайонел, понимая, что разговор окончен и переводя свой взгляд на экран.
– Нет.
– Девочке здесь, наверное, примерно от четырех до шести. – Кейден подошел ближе и сунул руки в карманы. – Она напоминает мою сестру в этом возрасте. Особенно, сейчас, со спины. Теперь Ханна выросла, но в моей памяти она всё такая же. – Он невольно усмехнулся. – Иногда она смеется, говоря, что если бы не её татуировка, то я бы совершенно перестал её узнавать.
Что-то в голове резко щелкнуло, и Дарен поднял глаза на экран, понимая, что вот он, последний кусочек пазла. Девочка. Она была на обеих снимках. На одном – чуть помладше, на другом – чуть постарше. Темные волосы. Худощавая фигура. Она стояла спиной к объективу, и лицо было невозможно разглядеть, но лишь теперь Дарен внезапно осознал, что смысл заключался не столько во фразе на снимке, сколько в том, кто был на нем изображен.
– Видишь её левое запястье на первой фотографии? Видишь то пятно?
– Снимок достаточно нечеткий…
– Лайонел!
– Уже делаю, – отозвался Смит, заставляя нужный фрагмент изображения почти в то же мгновение стать значительно ближе. – Не знаю, что ты пытаешься там рассмотреть, но полагаю, что мне следует добавить немного цвета.
Картинка преображалась на глазах. Пиксели становились меньше, делая снимок всё четче, а выцветший от времени фон начинал приобретать пускай и не яркие, но всё же краски.
Сердце заколотилось чаще и побежало галопом, когда Дарен всё осознал, какую именно связь ощутил, когда впервые увидел этот снимок. Как он мог не понять? Как мог проглядеть?
– Это о чем-то тебе говорит? Ты знаешь её? – Осторожно спросил Кейден, и Дарен понял, что его затуманенные болью глаза выдали всё ещё до того, как с языка слетел ответ.
– Да, – хрипло прошептал он, сглатывая огромный режущий горло ком, – знаю. Я её знаю.
– Дай мне время, – шепнула она, чувствуя, как подрагивают пальцы, пропускающие через кожу электрические заряды. – Ты знаешь, что дорог мне, но… сейчас… у меня просто нет сил… – Он поднял на неё свои большие глаза, и Эбби ощутила, как предательски резануло внутри. Слезы душили, но, сжав невидимые кулачки, она пыталась продолжать. – Я не говорю тебе «нет»… но и «да» сказать не могу… не сейчас… мне… больно, Грег… – её голос
