сговорчивым. Я не боюсь ни Гриффинов, ни черта лысого.
Данте лишь качает головой, он слишком раздражен, чтобы пытаться нас вразумить.
Меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, Данте прав – мы действительно вели себя слегка безрассудно. С другой – выражение лица Кэллама Гриффина, когда библиотеку охватил пожар, было бесценно.
– Поверни здесь, – показывает Себастиан.
Неро сворачивает на Дивижн-стрит.
– И куда, по-твоему, ты направляешься? – спрашивает Данте.
– Несколько ребят хотели потусить тут после вечеринки. Я сказал, что встречусь с ними, – отвечает Себ.
– Хрена с два. Мы все возвращаемся домой.
Неро уже притормозил у обочины. Себастьян выпрыгивает из кабриолета, перекидывая свои длинные ноги через борт авто так же легко, как встает с кровати.
– Прости, братишка, – добродушно говорит он, – но у нас нет комендантского часа. И ты не моя мамочка.
Похоже, Неро был бы не прочь присоединиться, но он вынужден везти Данте домой. Я же, выбирая между перспективой предстать перед отцом, которому разъяренный старший брат непременно меня сдаст, и компанией Себастиана, предпочитаю второе и, перебравшись через сиденье, выпрыгиваю из машины.
– А ну вернись! – кричит Данте.
Я уже бегу за Себом и бросаю через плечо:
– Вернусь через пару часов. Не трать время в ожидании!
Себастиан замедляется, услышав меня позади. Даже когда он просто идет быстрым шагом, мне приходится бежать трусцой, чтобы не отстать. Эти его проклятущие ноги.
– Это правда была случайность? – спрашивает Себ.
– Более-менее, – пожимаю я плечами.
Брат хихикает.
– А я даже не добрался до дома. Там, небось, красиво.
– Ага. Если тебе нравится пастель.
Себастиан засовывает руки в карманы. Его темные вьющиеся волосы спадают на глаза. Себ самый кудрявый из нас. Наверное, он даже смог бы отрастить афро, если бы захотел.
– Несса кажется милой, – отмечает брат.
– Да, она симпатичная, – соглашаюсь я. – Но не раскатывай губу, а то у papa полопаются сосуды.
– Не буду, – отвечает Себастиан. – Mama всегда говорила: «Тихим водам не нужно еще больше воды – нужен ветер, чтоб расправить парус». Так что мне стоит подыскать себе такую маньячку, вроде тебя.
Я ухмыляюсь ему в ответ.
– Если я выйду замуж, то точно за того, кто не будет парить мне мозги. Можешь представить себе – выскользнуть из-под опеки Данте, чтобы снова оказаться в чьей-то власти? На хрен надо. Лучше уж быть незмужней. Кстати, я бы не возражала.
Мы почти подошли к «Дэйв-энд-Бастерс», но друзей Себа пока не видно.
– Чем займемся, пока всех ждем?
– Тут есть где-нибудь мороженое?
– Разве ты не ела на вечеринке?
– Ела, – пожимаю плечами я. – Но это было давно.
Себ смеется.
– Ну ладно, от мороженого я не откажусь.
Мы проходим немного дальше в сторону озера, пока не находим кафешку с мягким мороженым. Себастиан берет в стаканчике, я – в рожке. Мы выходим с мороженым из кафе и продолжаем прогулку вдоль пирса, глядя на воду.
Озеро такое большое, что напоминает океан. Оно волнуется совсем как море – тут даже случаются штормы. Впрочем, не сейчас. Сейчас вода спокойна как никогда. Мы доходим до конца пирса, самой высокой точки над озером.
Себастиан доедает мороженое и бросает стаканчик в ближайшую урну, я же еще облизываю свой рожок.
Мы болтаем о его занятиях и о моих. Мне нравится посещать университет Лойола – изучаю все понемногу. Психология, политология, финансы, маркетинг, история. Я люблю ходить на те пары, которые мне интересны прямо сейчас. Правда, пока не очень представляю, какую степень я смогу со всем этим получить.
Кажется, это начинает раздражать papa – он хочет, чтобы я выпустилась и полноценно присоединилась к семейному делу. Но он не доверит мне ничего интересного или сложного – для этого у papa уже есть Данте и Неро. Наверняка запрет меня в каком-нибудь скучном офисе выполнять бесполезную рутинную работу. Звучит как гребаный кошмар.
Я младшенькая, к тому же единственная девочка. На мой счет ни у кого не было завышенных ожиданий. Возможно, все было бы иначе, будь моя мать жива, но бóльшую часть жизни я была предоставлена сама себе. Если я не доставляла особых проблем, у отца находились более насущные вопросы для беспокойства.
Мы дружны с братьями, но у них своя жизнь.
На самом деле, я никому особо не нужна.
Впрочем, это ничего, я не жалуюсь. Мне нравится быть свободной и легкой на подъем. Прямо сейчас я зависаю с Себом, мы едим мороженое и наслаждаемся летней ночью. Что еще надо?
Это чувство удовлетворения длится не более пяти секунд. Когда я поднимаю глаза, вижу, как навстречу нам идут двое мужчин. Один одет в костюм, другой – в джинсах и толстовке. У того, что понарядней, темные волосы и свежая стрижка, его ладони крепко сжаты в кулаки. Выражение ярости на лице кажется слишком знакомым – я уже видела его примерно сорок минут назад.
– Себ, – шепчу я, и брат резко выпрямляется.
– Это Кэллам Гриффин? – тихо спрашивает он.
– Ага.
– Посмотрите-ка, кто здесь, – произносит Кэллам. Его низкий холодный голос дрожит от ярости. Его глаза невероятного голубого цвета, который никак нельзя назвать красивым. Он слишком насыщенный – единственный цвет на его лице, на нем самом.
Не знаю, что за парень стоит рядом с Кэлламом, но он буквально источает зло. У него тело боксера, бритая голова и слегка приплюснутый нос, словно отхвативший парочку ударов. Готова спорить, эти кулаки выдавали гораздо больше.
Неосознанно Себастиан придвигается ко мне, слегка заслоняя собой.
– Чего тебе нужно? – спрашивает он Кэллама.
Себастиану далеко до устрашающей внешности Данте и жестокости Неро, но тем не менее он выше Кэллама и его головореза, а его голос суров, как никогда прежде.
Гриффин лишь презрительно усмехается. Его лицо красиво – во всяком случае, должно быть красивым. Но я никогда не видела такого холодного выражения лица. Кажется, что он ненавидит весь мир. И в особенности меня.
Впрочем, в этом его трудно упрекнуть.
– Что с вами не так, итальяшки? – насмешливо спрашивает Кэллам Гриффин. – Кто учил вас манерам? Вы приходите на праздник без приглашения. Едите мою еду, пьете мой алкоголь. Затем вламываетесь в мой дом. Пытаетесь его, на хрен, сжечь. Крадете у меня…
Я чувствую, как Себастиан слегка напрягается. Он не оглядывается на меня, но я знаю, что хочет.
Я тоже не понимаю, какого хрена Кэллам несет. Затем вспоминаю про карманные часы, которые все еще лежат в переднем кармане моих шорт. Я совершенно про них забыла.
– Слушай, – говорит Себ. – Пожар произошел случайно. Нам не нужны неприятности.
– А вот это полная брехня,
