– Но-но, ты у меня потише тут! – Дима вдруг возвысил голос на девицу.
Та сразу сникла.
– И вообще! – вдруг выкрикнул Дима. – Шла бы ты лучше домой! Шалава!
Тут произошло то, чего меньше всего могла ожидать Таня. Девица сползла с табуретки и бухнулась перед Димой на колени. В глазах ее заблистали слезы.
– Димочка! Миленький! – взмолилась она. – Не гони меня! Радость моя!
Хочешь, я извинюсь перед ней? Хочешь? Простите меня, госпожа хорд-шая!
Простите, солнце наше! Хочешь, Димочка, я ей ручки поцелую? Хочешь? – Она потянулась к Таниной руке. – Хочешь, мы тебя с ней вдвоем ублажим? Хочешь?
Таня с удивлением и брезгливостью наблюдала за этой комедией.
– Встань! – страшным шепотом проговорил Дима. – Заткнись!
Девица послушно уселась на табуретку. В глазах ее, устремленных на Диму, было немое обожание.
– Прости меня, Танечка, – сказал Дима. – Я не ждал ее и… и…
– Ладно, Димка. Я пойду.
– А чайку? Я налью!
– Ладно, дорогой. Я не люблю Достоевского. Разбирайся с ней без меня.
Она решительно встала и прошла в прихожую. Дима бросился то ли останавливать, то ли провожать ее.
– Простите меня, Таня! – пронзительно закричала из кухни девушка.
«Не люблю пьяных», – подумала Татьяна. В дверях она обернулась. У Димы был виноватый вид.
– Мы еще увидимся? – пробормотал он.
– Конечно – спокойно сказала она. – Но ты только смотри, предохраняйся.
Не дай бог гонорея.
И она захлопнула за собой дверь.
…Назавтра, в час дня, ее арестовали по подозрению в убийстве.
Москва. 12 августа, 11.40ПАВЕЛ
– …назавтра, в час дня, меня арестовали по подозрению в убийстве. В убийстве этой Ольги, – закончила свой рассказ девушка.
Я был потрясен. Вот в чем, оказывается, ее обвиняют.
Я видел репортаж об убийстве в «Дорожном патруле». В Орехове-Борисове девушку нашли мертвой на квартире у молодого человека. Значит, это была та самая Оля.
Она, помнится, лежала в кровати с перерезанным горлом. Рядом валялся окровавленный нож. Камера показала тогда перебутыренные окровавленные простыни.
В квартире, как я успел тогда заметить, был разгром. Дверцы стенки открыты. На полу валялись книги и бумаги.
В кухне разметались бутылки. На столе стоял порезанный, но не съеденный торт.
Так вот, значит, чей это был тортик.
Банальная «бытовуха», подумал, помнится, я тогда. Пьяная ссора.
Хозяин квартиры бесследно исчез, говорилось в репортаже. Правда, телевизионный корреспондент тогда ни словом не обмолвился, что пропавший – не кто иной, как известный журналист газеты «Молодежные вести» Дмитрий Полуянов.
Не захотел, должно быть, мимолетом возводить напраслину на знаменитого коллегу.
Или товарища по цеху выгораживал.
– Вы возьметесь за это дело? – спросила девушка, пристально глядя на меня.
– Это будет зависеть от того, насколько удовлетворительно вы ответите на два вопроса.
– Слушаю.
– Во-первых, каковы будут условия?
– Двести долларов в день плюс компенсация разумных расходов. А если вы найдете убийцу – и Диму тоже – тогда ваш гонорар пятьдесят тысяч долларов.
Приемлемо?
Она еще спрашивает!
– Вполне.
– Тогда слушаю второй вопрос.
– Вы – убийца?
Я вперился ей в зрачки. Маньяк Чикатило от такого взора сразу бы раскололся.
– Нет, – слегка улыбнувшись, ответила она. Похоже, она говорила правду.
Или мне надо переквалифицироваться в разрубщика туш мелких и средних животных.
– Что ж, по рукам, – вздохнул я. – Задаток? Она протянула мне конверт:
– Здесь три тысячи. Единственное условие: я буду вести расследование совместно с вами. Идет?
– Как это? – был неприятно поражен я.
– Вам же пригодится помощник?
– Нет. – Конверт я не взял. Она положила его на стол.
– Но, согласитесь, кто, кроме меня, больше заинтересован в результатах расследования?
– Послушайте, Татьяна, вы кем работаете?
– Работала – копирайтером в рекламном агентстве. Ну, чтоб вам понятнее: писала тексты для рекламы.
– Да? А вам никто не помогал? Ну, я имею в виду, тетя Ася с вами рядом не стояла, когда вы писали? Не говорила: вот здесь вы слово «мать» напишите? А вот здесь: «А не пойти бы вам…»?
Девушка слегка покраснела. Это был хороший знак. Она понимала намеки. И была, кажется, разумным человеком.
– Ладно, беру свои слова обратно, – сказала она. – Но тогда прошу вас докладывать мне о ходе расследования. Дважды вдень. Утром и вечером.
– Вы думаете, что утром будет намного больше информации, чем вечером?
– А как иначе? – Она жестко посмотрела на меня.
– Идет, – сказал я и взял конверт. – Расписку писать?
– Пишите. В случае чего сдам ее в налоговую полицию. Вот змея!
– Тогда я пересчитаю.
Я посчитал деньги и написал расписку. Передал ей документ и убрал конверт с долларами в сейф.
Пришла Римка, закопошилась в своем предбаннике. Пока она не уселась красить ноготки, я велел ей сделать еще кофе.
– Хорошо, Павел Сергеевич, – держала форс перед клиентом Римка.
Когда она поставила перед нами по чашке кофе и плотно закрыла дверь к себе, я сказал девушке:
– Приступлю к работе немедленно. Сначала опрошу вас. Прошу отвечать на мои вопросы сразу и не задумываясь. Вы готовы?
Она была готова. Еще бы! Когда б надо мной висело убийство с отягчающими, я бы рассказал даже о том, как в пионерлагере подсматривал за девочками в туалете.
– Почему, как вы думаете, задержали вас?
– Эта тетка … в лифте… Соседка… Она видела меня… И слышала, как в квартире кричали… И еще… Они там, в милиции, говорили, что на ноже – отпечатки моих пальцев.
– А ножом вы резали торт?
– Наверное.
– Кто обнаружил труп? Когда?
– Не знаю.
– Что вы делали после того, как вышли из квартиры?
– Поехала домой.
– На чем?
– Поймала машину.
– Марка машины?
– «Жигули». Восьмерка. Кажется, бежевая.
– Номер?
– Не помню.
– Что вы делали, когда вернулись домой?
– Приняла душ. Почитала. Легла спать.
– Кому-нибудь звонили?
– Нет.
– А вам?
– Звонили на автоответчик. Я не брала трубку.
– Видел ли вас кто-то из ваших соседей?
– Нет.
– Может быть, из окна? С балкона?
– Возможно.
– С алиби, значит, у вас напряженка… А мог ее убить Дима?
– Не знаю. Не думаю. Нет.
– Он подвержен вспышкам гнева? Может быть, не владеет собой – особенно, когда выпьет?
– Нет. Он на редкость спокойный и уравновешенный человек.
– Напивался ли до беспамятства?
– Никогда не видела. Он всегда контролировал себя. Сколько бы ни выпил.
