– Я и сама так думала.
На кухне Ирка разлила шампанское в бокалы, предварительно сняв их с полки, и посмотрела на меня.
– Рассказывай…
Я рассказала то, что и раньше Богданову, – я не поехала вместе со всеми праздновать Новый год в коттедж. Мы поссорились, и я решила отметить Новый год одна. А потом мне кто-то позвонил и сказал о случившемся. И я рванула из города куда подальше – я была так напугана, что не могла ни думать, ни соображать в тот момент. А когда я узнала, что все правда, – приняла решение не возвращаться, а пожить какое-то время в другом месте. Я рассказала это Шашковой, опустив подробности моего житья в чужом городе и работы в нем. Сказала только, что жила с одним хмырем, но сейчас рассталась.
Ирка слушала, полуоткрыв рот, и сочувственно кивала головой. Прядь белокурых волос прилипла ко лбу – было жарко. Она медленно встала и открыла окно.
– Господи! Ну надо же! В рубашке родилась! Кто-то наверху отвел от тебя смерть. Если бы кто другой сказал – не поверила бы… В последний момент не поехать на верную смерть! Повезло.
Какое-то время мы молчали. Ирка разлила остатки шампанского по бокалам.
– За тебя! За твою спасенную жизнь!
Она закурила, и тогда я спросила ее:
– А как дела в городе?
– И не спрашивай! – энергично затрясла головой Шашкова. – Все куда-то летит к чертям собачьим. Всех лихорадит, трясет. Мерджанов ходит мрачнее тучи. – Мерджанов был главой администрации. – Говорят, им там… – понизив голос, сказала Ирка и, оглянувшись, показала кивком головы наверх, – недовольны.
Никто услышать нас не мог, но я тоже почему-то оглянулась и сказала негромко:
– В Москве?
– Ну да! – с досадой буркнула Ирка. – А мой тоже ходит смурненьким. Боится, что вылетит в любой момент за милую душу. Всех их там лихорадит, как пауков в банке… Да еще маньяк в городе объявился. Уже три убийства за ним. Молодых девушек убивает – одну в парке, другую прямо в подъезде, а третью – между гаражами. И все за какой-то месяц. Василенко держит дело на контроле. Ему сказали: не раскроет – полетит. Вот он и копает изо всех сил…
Василенко был начальником областного ГУБОПа.
– Я и сама теперь стараюсь по вечерам никуда не выходить… Электрошокер купила и хожу с ним. И ты никуда одна вечером не ходи, будь осторожнее, и можешь, как я, купить электрошокер, говорят, очень эффективная штука. Ты что дальше-то делать собираешься?
– Не знаю, – сказала я. Не признаваться же, что в родные места меня привели жажда мести и желание разобраться в том давнем убийстве до конца.
– Работать будешь устраиваться или пока поживешь для себя?
– Работа не убежит.
– Это точно! – Ирина тряхнула светлыми кудряшками. – Кстати, тут в квартиру эту Богданов наведывался. Сказал: ключи у него есть.
– Да. Отец давал.
– Пойду-ка я спать. Глаза совсем слипаются. Рада видеть тебя. Ужасно. Буду теперь забегать… Не возражаешь?
– Конечно нет.
– Вот и ладненько. Если тебе что-то понадобится, не стесняйся, заходи, я всегда буду рада тебе помочь. – Она послала мне воздушный поцелуй и удалилась неверной походкой. Уже до прихода ко мне Иринка маленько перебрала.
Я встала рано. Было непривычно проснуться в родном доме в полной тишине. С минуту-другую я прислушивалась, но в квартире никого не было, и я вскочила, откинув одеяло, и рванула в ванную. Там я постояла под струями холодной воды и затем, закутавшись в полотенце, вышла на кухню сварить кофе. Я вспомнила, что вчера почти совсем ничего не ела, и поняла, что сильно проголодалась. Я открыла холодильник, но там совершенно ничего не было, кроме одинокой банки варенья, которую мама купила перед Новым годом и каким-то образом забыла, когда забирала остальные продукты, чтобы они не испортились за время нашего отсутствия. Я быстро накинула на себя мамину кофту, висевшую в коридоре, надела джинсы, кроссовки и побежала в ближайший магазин. В магазине я понахватала первое, что попадалось под руку. Возвращаясь домой, я увидела охранника, дружелюбно помахавшего мне рукой. В ответ я улыбнулась. Придя в квартиру, я быстро сварганила себе яичницу, сварила кофе и сделала два бутерброда с тем самым вареньем. Теперь я была готова продолжать день.
Еще вчера перед сном я наметила программу дел на сегодня. Мне нужно было непременно встретиться с Василенко и спросить, в каком состоянии расследование убийства моей семьи. А потом… я собиралась встретиться с Володей Иванниковым. Женой Володьки мечтал видеть меня отец. Он давно дружил с его отцом, о котором говорил как о «порядочном мужике». Володьку он знал с пеленок, и как-то по негласной семейной традиции нас «поженили» еще в раннем возрасте.
Я не звонила ему ни разу за эти полтора года. Я бежала от прошлого, а Володька был неотъемлемой частью этого прошлого…
Я тряхнула волосами, прежде мне надо было встретиться с Василенко и прояснить кое-какие вопросы… Правда, я совершенно не знала, как он отреагирует на мое появление и захочет ли вообще со мной разговаривать.
В ящике тумбочки в комнате, которая по-прежнему была моей, хотя я жила отдельно, я нашла старую телефонную книжку и ключи от моей квартиры. Ключи я сразу убрала в свою сумку подальше: съезжу как-нибудь потом, а телефонную книжку взяла в руки и стала искать телефон Василенко.
Василенко долго молчал в трубку, когда я позвонила ему и попросила об аудиенции.
– Соколовская, ты?
– Я. – Мой голос против воли прозвучал очень робко и смущенно.
– Где тебя черти носили?! Где ты отсиживалась? Ты вообще с головой или как?
– С головой.
– Пощады не жди. Просто выпорю.
Василенко за эти полтора года постарел… На висках появилась седина, а лоб прорезали вертикальные морщины. Отец всегда уважал Василенко и называл «настоящим мужиком».
Вкратце я рассказала Василенко версию, которую уже озвучила Богданову и Шашковой.
Выслушав, полковник уставился в окно, а потом снова перевел взгляд на меня.
– Соколовская! Я бы тебя… – И он махнул рукой.
– Я понимаю…
– Ни черта ты не понимаешь! – взвился Олег Петрович. – Ты хоть о родных подумала? Ты могла пролить свет на это дело, а ты – в кусты… О других совсем не думаешь, только о себе, любимой! Не одной тебе плохо было после случившегося!
– Я не могла ничего сказать. Меня там не было!
– Как не было? – растерялся Василенко. – Вы же все вместе выехали…
Мозги лихорадочно забурлили.
– Нет. – Для большей убедительности я тряхнула головой. – Не вместе. Мы хотели выехать вместе, но поссорились, и поэтому я решила вообще не ехать с ними. Понимаете? Поэтому я ничего и не могу сказать об этом… происшествии. – Слово «убийство» мне почему-то было трудно выговорить вслух.
